Фаворит и узник

7 июля 1954 года М.Д. Рюмин, уже при Хрущеве, был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества. Его расстреляли 22 июля того же года. Не реабилитирован. За все в жизни гадкое надо платить, только человек не знает, когда его настигнет карма, о которой надо помнить, делая гадости другому.

Каждый человек имеет свое настоящее и прошлое. Забыть его напрочь — невозможно. Содержание былого, пережитого люди хранят в закромах своей памяти и через воспоминания достают его оттуда и общаются с ним мысленно. И все же жить тем, что было, — неблагодарное занятие, особенно если осталось много неприятных и тягостных событий. Но человек очень часто снова возвращается назад, наслаждаясь приятностями и каждый раз переживая тяжелые моменты своей жизни. Последних у Питовранова в начале 50-х было немало. Приведем отрывок из его воспоминаний о пережитом в камере-одиночке:

«Стук надзирателей в железные двери камер гулко прокатывался по тюремным коридорам, возвещая начало очередного дня. Ровно шесть утра. Заправив постель, как того требовали правила тюремного распорядка, начинал утреннюю зарядку. Ежедневно, невзирая на настроение и состояние, превозмогая боль от перенесенных побоев, лишенный свежего воздуха, на маленьком пятачке камеры я пробегал до десяти километров. Без привычных физических нагрузок было бы трудно, даже невозможно, выдержать все издевательства не только над плотью, но прежде всего над духом.

И еще в темную годину выручала любовь к поэзии, к родному слову, русской, народной песне. Редкий день не баловал себя собственным концертом. И откуда только память извлекала уже давно, казалось, забытые народные песни? И сколько же в них оказалось светлого добра, сердечности, искренней грусти…

Обычно у двери, с другой, естественно, стороны собирались и надзиратели. Стояли всегда тихо, прекращая веяние разговоры, — их, видимо, удивляли старинные и напевные сказы, где героями всегда были “лихие”, но честные и отважные люди.

В камере-одиночке собственное будущее, даже самое близкое, оставалось непредсказуемым, и в подспудном ожидании худшего я стихийно, непроизвольно обращался к духовным истокам своего народа. Где-то, если хотите, это могло быть… прощание с родиной».

Это был трагичный период начала 50-х годов, дерзко, подло, нахраписто вырванный из ткани нелегкой жизни образованных и обкатанных войной и послевоенными баталиями с бандитизмом людей, посвятивших себя служению безопасности страны после ежовских репрессий.

Во главе внешней разведки

Чтобы все спасти —

нужно на все решиться.

Тяжелая болезнь нуждается

в решительном средстве.

Фридрих Шиллер

Разным людям в разном настроении представляются различные пути к спасению. Существует мужественная мудрость, но существует также и лживое, пресмыкающееся благоразумие — плод страха, а не осторожности. У Евгения Петровича, находившегося в не предвещающем ничего хорошего заточении, появилась именно эта самая мужественная мудрость, которая его и спасла. Он оказался бойцом и в плену: спасая себя, он спасал коллег и страну от дальнейшего глумления.

И здесь, как не вспомнить Александра Ивановича Герцена, убежденно доказывающего: «…когда бы люди захотели, вместо того чтобы спасти мир, спасать себя, вместо того чтобы освобождать человечество, себя освобождать — как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества».