Фаворитка

– Не говорите этого королю, он считает свой Версаль лучшим местом для охоты на оленей или дроздов.

Я по совету герцогини пока всего лишь внимала, хотя до смерти хотелось и себе вступить в легкий, непринужденный разговор.

– Женщинам не оценить настоящей охоты.

И я все же не выдержала:

– Почему такое пренебрежение?

Мари с тревогой покосилась, а герцог почти надменно поучительно произнес:

– Для настоящей охоты не годится дамское седло, на лошади нужно сидеть прямо, а не боком.

Неожиданно для себя я пожала плечами:

– Кто же мешает надеть мужской костюм? Кажется, король не издавал указа, запрещающего дамам его носить?

Он окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног. Маневр был на грани приличия, чуть более вольный взгляд и я просто обязана влепить пощечину, но герцог, видно, умел оставаться на грани.

Мари с интересом наблюдала за нашей словесной дуэлью.

– Боюсь, если увижу вас в мужском костюме, меня хватит апоплексический удар.

– Вы твердо уверены в этом? Тогда непременно надену! Ради этого стоит.

Герцог расхохотался:

– Согласен при условии, что выхаживать меня будете именно вы, мадемуазель.

– О, не сомневайтесь. Такую возможность поиздеваться над вами я не упущу ни за что!

Его глаза блестели веселым любопытством:

– Вы всегда так безжалостны?

– Нет, только по четвергам. А еще понедельникам, вторникам, средам, субботам и воскресеньям. Что пропустила пятницу, не заметила и сама.

Герцог де Меркер заметил, он повернулся к Мари:

– Герцогиня, позволите ли вы нанести визит в пятницу, чтобы полюбоваться на вашу очаровательную родственницу в менее воинственном виде?

– Будем рады, герцог.

– Благодарю вас, мадам. И вас, мадемуазель, авансом.

А потом случилось мое незапланированное выступление в салоне.

Ко мне неожиданно обратился сам господин Венсан Вуатюр, поэт и вдохновитель салона, чьи глаза просто горели над знаменитым красным носом и такими же щеками, а усы топорщились сильней обычного:

– Мадемуазель дю Плесси, известно ли вам, что мы создаем словарь драгоценного языка и изящностей?

Это для меня не новость, Арман знал, кого отправлять, завсегдатаев салона маркизы де Рамбуйе я знала «в лицо», и их творчество тоже, потому и самого Вуатюра, мастера салонной поэзии, узнала с первого взгляда. Не могу сказать, чтоб была поклонницей манерных виршей, но процитировать сего господина по памяти способна.

– Известно.

– В таком случае, с вас в качестве вступительного взноса в сие прелестное общество толкование нескольких слов.

Только бы не спросил что-нибудь двусмысленное! Нет, обошлось, к тому же все три слова, которые мне было предложено «перевести» на гламурную лексику, я вообще помнила из словаря, который позже издал Антуан Бодо Сомез. Льщу себя мыслью, что это толкание пошло именно после моего появления в салоне (выходит, я все же внесла некоторый вклад в события прошлого?). Итак…

– Как бы вы, мадемуазель, назвали… глаза?

– Зеркало души.

Вокруг раздались восторженные возгласы, малышка Плесси, впервые попав в салон, не только не растерялась, но и оказалась способна принять вызов мэтра?

А я смотрела на них и пыталась вспомнить, чем знаменит каждый.

– Замечательно, думаю, это толкование стоит принять.

– О, да, конечно! – возгласы собравшихся подтвердили, что я попала в точку.

– Ночь …

Ну, это я тоже помню:

– Богиня теней, сударь.

Аплодисменты.

– А луна?

– Факел богини теней.

– Эхо! – раздался голос дочери хозяйки салона прекрасной Жюлли.

– Невидимый собеседник, мадам.

Черт, она мадам или все еще мадемуазель?

– Вы великолепны! – взвыл Вуатюр, дергая себя за и без того красный нос. – А…

Если он сейчас спросит о зубах, которые в этом словаре толковались как «меблировка уст», я скажу какую-нибудь гадость…

Не успел, я сама вдруг начала его же цитировать, мысленно ужасаясь, что не помню, когда написан сонет – до моего появления в салоне на улице Сен-Тома-дю-Лувр или после:

О дивные цветы, что манят красотой,И круг невинных нимф, питомицы Авроры,Созданья, что давно ласкают Солнца взоры

И небеса с землей прельщают красотой,Филлидин зрите лик и каждою чертойЛюбуйтесь сообща, свои оставя споры,Признайте, что она куда прекрасней Флоры,Когда лилей и роз всех более у той.Покиньте же свои сады без сожаленья,Ведь даже боги ждут ее благоволенья,Бессмертью предпочтя огонь любовных бед.И не кляните смерть, коль за нее вы пали:Жестокая едва лиНатешится сполна, не погубив весь свет.

Лучший комплимент господину Вуатюру сделать невозможно. Он даже прослезился:

– Ах, мадемуазель…