Фаворитка

Конечно, все, включая Мари, твердят, что Анне Австрийской дети нужны только ради собственного положения, мол, иначе развод и девичья фамилия, то бишь, возвращение в Испанию. Но я думаю, что королева действительно любит своих очаровательных малышей, старший из которых станет Королем-Солнце.

Я не сомневаюсь, что расстарался в спальне все же король, ведь младший Филипп в будущем станет абсолютной его копией. А старший Людовик… но ведь бывают дети, похожие на мать, а не на отца, или вообще на дедушку с бабушкой. У матери нынешнего короля Марии Медичи предки итальянцы, почему бы дофину не взять их черты? В королевских домах Европы все настолько перемешаны между собой, все друг другу довольно близкие родственники, что внезапная похожесть кого-то на кого-то не должна удивлять.

Иногда мне начинало казаться, что королева сама виновата в своих проблемах. Почему бы сразу не хлопнуть дверью и не вернуться в Испанию? Можно было бы там уйти в монастырь или назло этому ипохондрику выйти замуж и нарожать розовощеких детишек от какого-нибудь местного аристократа, опозорив тем самым наихристианнейшего короля?

Но она зачем-то держится за свое место зубами. Было бы за что держаться! У королевы двор скучнейший, и это во Франции, где у амура не лук со стрелами, а пулемет.

Анна Австрийская и дома воспитывалась столь строго, что и нынешняя жизнь ей должна казаться вольностью, но все же за столько лет могла бы перевоспитаться?

Я вспомнила рассказы Мари о жизни королевы до приезда в Париж. Конечно, это все почти секретные сведения, но именно секреты при дворе известны лучше всего.

Испанский король Филипп III и его жена королева Маргарита полностью подчинялись первому министру герцогу Лерма, который держал королевскую чету на положении послушников монастыря. Никакого образования, кроме зачатков языков, пара слов на латыни и бесконечные молитвы, черные платья без малейшего намека на нарядность, питание буквально впроголодь и круглосуточный надзор старых ханжей, для которых шаг быстрее старушечьего уже преступление против правил приличия. Даже детям ни бегать, ни прыгать, ни, упаси господи, кричать не позволялось.

Попав в четырнадцать лет во Францию, юная супруга короля (Людовик уже был королем) оказалась в ином мире, где царило веселье, дозволялось многое и на еще большее закрывали глаза. Мария Медичи, рассчитывавшая, что у спокойного, меланхоличного Людовика, который все время занят какими-то делами, более присущими ремесленникам, чем королю, будет тихая и спокойная жена-испанка, похожая на мышку, просчиталась. Анна Австрийская оказалась красива броской красотой голубоглазой блондинки и весьма восприимчивой к радостям французского двора.

Честь короля спасло все то же строгое религиозное воспитание королевы, Анна Австрийская могла сколько угодно кокетничать и строить глазки поклонникам, но супружескую верность блюла неукоснительно. Даже история с герцогом Бэкингемом привела не больше как к неприятному казусу на аллее парка, но герцогу удалось лишь привести платье королевы в некоторый беспорядок, не больше.

Этот беспорядок категорически рассорил супругов на много лет.

Конечно, сейчас Анна уже не та, за столько лет безделья она основательно раздалась вширь, забыла и то немногое, чему научили в детстве, не узнала ничего нового, а потому поглупела. Рядом с королем, способным совать свой любопытный нос в любое дело, которое можно сделать руками, она и вышивку-то забыла. Недоверие, разность интересов, периодическое попустительство королевы разным заговорам привели к тому, что они совершенно чужие, что, впрочем, никого не удивляет. Во Франции пары, подобные чете Рамбуйе, большая редкость.

Я так задумалась о несчастной (по собственной вине) королеве Анне Австрийской, что пропустила обращенные ко мне слова герцогини. Отреагировала только на повтор:

– Анна! О чем вы так задумались? Вредно слишком много размышлять, пойдемте прогуляемся. Мне тоже не мешает развеяться после письма госпожи де Лансак!

Герцогиня подожгла письмо в пламени свечи, положила на поднос и проследила, чтобы оно сгорело полностью, только переворошив пепел и выбросив его в камин, кивнула мне:

– Прогуляемся по парку.

С ума сойти, вокруг нее только отобранные, проверенные-перепроверенные, а она боится!

Кого или чего? Неужели провокация?

Мы немного ушли вперед, что, впрочем, не было редкостью, когда герцогине хотелось посоветоваться или предаться воспоминаниям, она так и поступала. Интересно, что на сей раз – совет или воспоминания?

Оказалось и то, и другое.

– Анна, ты знаешь подробности заговора Сен-Мара?

– Да.

– Не помнишь, королева уезжала в Руссильон?

– Нет, она не оставила детей одних в Сен-Жермене.

– Она не подчинилась приказу короля?

– Сказалась больной.

– Не догадается… – вздохнула Мари.

– Значит, приказ короля уже есть?

– Да. Ты точно помнишь, что она не поехала?

– Точно.

– А что дальше?