Фавориты у российского престола

CJvL Соловьев в «Истории России с древнейших времен» пишет: «Как бы то ни было, Иоанн не послушался: из Троицкого монастыря поехал в Дмитров, а оттуда — в Пешношский монастырь, где нашел другого заточенника — Вассиана Топоркова, монаха Иоасафова Волоколамского монастыря. Иоанн, помня, что Топорков был любим отцом его, зашел к нему в келью и спросил: „Как я должен царствовать, чтоб вельмож своих держать в послушании?“ Вассиан прошептал ему на ухо такой ответ: „Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд на царстве и все будешь иметь в руках своих. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им“. Царь поцеловал его руку и сказал: „Если бы и отец мой был жив, то и он такого полезного совета не подал бы мне!“»

Этот совет Топоркова в полной мере соответствовал, во-первых, мнению Грозного, что он, царь и самодержец, умнее всех и лучше знает, что нужно делать в государстве, а во-вторых, позволял выпустить наружу то тяжёлое чувство против Сильвестра и Адашевского кружка, которое затаилось на дне души его, что открывало путь к разрыву с ними и к началу мести им.

Как и было предсказано Максимом Греком, младенец, царевич Димитрий, не перенёс дороги и умер.

В марте 1554 года у Анастасии родился сын Иван, и боль о погибшем ребёнке отошла прочь, а жажда мести осталась.

31 мая 1557 года Анастасия родила сына Фёдора. Роды были тяжёлые. Будучи на сносях, царица поехала с мужем на богомолье, и в деревне, под Переславль-Залесским, у неё начались роды в условиях, далёких от санитарных. Фёдор родился больным и слабым, а Анастасия после родов никак не могла оправиться и два года постоянно болела, что не могло нравиться сладострастному царю Иоанну Васильевичу. 7 августа 1560 года Анастасия скончалась. Через три столетия советские учёные обнаружили в её костях высокое содержание солей ртути. По-видимому, она была еще и отравлена. Нам неизвестно, кто отравил царицу Анастасию, но самым заинтересованным в её смерти лицом был сам Иоанн Грозный. Иоанн постоянно повторял, что он любил Анастасию, что страдает без неё, но его слова расходились с делом: после её смерти, всего лишь через восемь дней (!) после похорон, не успев справить сороковины, он уже начал разгульную, развратную жизнь, тешась с женщинами, и заявил, что намерен жениться вторично, на сестре короля Сигизмунда. А через год ровно, в связи с несостоявшимся браком с польской королевной, в августе 1561 года, женился на черкесской княжне Марии (Кученей), которую ему подобрали новые его советники-фавориты, видевшие в ней прежде всего восточную красоту и страстность. Это была дикая, очень злая женщина, любившая казни и всякое кровопролитие, под стать Иоанну, в то время проводившему время в оргиях и казнях.

Члены Избранной рады, разумеется, не могли быть его соратниками и сподвижниками в непотребных делах, к тому же Иоанн помнил совет Топоркова, что царь должен быть умнее всех, а они были «умнее царя», потому и настал час расправы с ними.

И Грозный начал месть и расправу с Адашевским кружком Первым это почувствовал Сильвестр — и сам отошёл от двора, уйдя в Кирилло-Белозерский монастырь. Но Грозного такой поворот дела не устраивал: он жаждал крови.

Грозный обвинил в смерти Анастасии членов Избранной рады, особенно Сильвестра и Алексея Адашева. Основанием для этого подозрения он считал неприязненные отношения Сильвестра и членов Избранной рады с царицей Анастасией, которая помнила, как они отвергли её правление за малолетнего сына, и которой потому не нравилось слишком большое, по её мнению, влияние на её мужа, особенно со стороны Сильвестра, постоянно пугавшего царя Божьей карой, да и Адашева со товарищи. В ответе Курбскому Грозный написал: «Как не вспомнить немилостивый обратный путь из Можайска с больной царицей Анастасией? Из-за одного неподобающего слова! Молитв, путешествий к святым пустыням, приношений и обетов о душевном спасении и телесном выздоровлении и о благополучии нас самих, нашей царицы и детей — всего этого нас коварно лишили, о врачебном же искусстве против болезни и помянуть нельзя было. Пребывая в такой жестокой скорби и не будучи в состоянии снести эту тягость, превышающую силы человеческие, мы, расследовав измены собаки Алексея Адашева и всех его советников, наказали их за все это, но милостиво: смертной казнью не казнили, а разослали по разным местам».

Ну, не царь, в это время казнящий всех направо и налево, а просто сирота казанская! А «милостивое» наказание обернулось для Адашева смертью, а для Сильвестра полным безвестием о нём — тоже, вероятнее всего, смертью.

Естественно, «избранники» отвечали царице теми же чувствами, однако никто из них не был заинтересован в её смерти. Да и рядом с Анастасией, умершей осенью 1560 года, они уже давно не были: еще в 1559 году Сильвестр ушёл в Кирилло-Белозерский монастырь, а весной 1560 года Адашев был послан Иоанном воевать в Ливонию и более в Москву не возвращался.