Фазы гравитации

На ней висела знаменитая фотография восхода Земли из серии снимков, сделанных внешней камерой «Аполлона-8» в режиме ускоренной съемки во время первого и третьего прохождений лунной орбиты. Снимок когда-то прогремел на весь мир, но потом его затаскали до такой степени, что Бедекер обычно не обращал на него внимания. На сей раз все было иначе. Фотографию увеличили на манер фотообоев, и она покрывала стену от пола до потолка. В чернильном небе всходила яркая бело-голубая Земля, а впереди виднелся участок серого грунта. Казалось, будто стоишь не в комнате, а на Луне. Темные стены и тусклый свет лишь усиливали иллюзию.

– Мамина идея, – выдавил Терри, нервно барабаня пальцами по стопке кассет на столе. – Фотку, наверное, купила на распродаже.

– Модели сам делал? – Бедекер кивнул на полки, уставленные серыми дредноутами из «Звездных войн», «Стар трека» и «Звездного крейсера “Галактика”». С потолка на черных нитках свисали два здоровых шаттла.

Мальчик повел плечами и рукой точь-в-точь как Скотт, когда выбивал мяч в матче юношеской лиги.

– Папа помогал.

– Увлекаешься космосом, Терри?

– Ага… – помявшись, подросток поднял взгляд, лихорадочно собираясь с духом. – В смысле, раньше типа увлекался. Когда был еще мелким. Нет, в смысле, мне до сих пор интересно и все такое, но это же для малышни. По правде, я хочу стать гитаристом в рок-группе, типа «Твистед систер». – Он замолчал и посмотрел на гостя.

Бедекер не сдержал улыбки и на секунду крепко сжал мальчишеское предплечье.

– Впечатляет, впечатляет. Ну что, идем наверх?

* * *

Мрак улицы нарушали лишь редкие фонари и голубоватые отблески телевизоров в окнах. Бедекер вдыхал аромат свежескошенной травы и невидимых полей. Звезды в небе загораться не спешили. По каменке кварталом западнее проехала машина, но уже через мгновение единственным звуком вновь стала приглушенная трескотня телевизоров. Много лет назад из тех же самых дверей доносилось рокотание приемников. Бедекеру подумалось, что радиоголоса куда глубже и проникновеннее тех, что звучали из телевизора.

В «долине дубов» Глен-Оук самих дубов было раз-два и обчелся. Зато в сороковые даже самые отдаленные улочки города утопали в гигантских вязах. Раскидистые ветви сплетались в замысловатый узор, под сводами которого творилась неописуемая игра света и тени. Вязы, и только они, олицетворяли Глен-Оук. Эту простую истину понимал даже десятилетний парнишка, когда стрелой мчал на велосипеде навстречу оазису деревьев и субботнему ужину.

Тех вязов практически не осталось. Должно быть, их скосил какой-нибудь древесный недуг. Теперь дома стояли под открытым небом. Впрочем, повсюду во множестве росли деревья поменьше. От малейшего дуновения ветерка листья колыхались в свете фонарей, отбрасывая на мостовую тени. Верхние этажи старых зданий, стоящих поодаль от обочины, по-прежнему утопали в густой, тихо шелестящей листве, но гигантские вязы из детства исчезли. Наверное, такую же потерю – горькую, как запах жженых листьев в сентябре, – переживают все, кто возвращается после долгого отсутствия в родное захолустье. «По крайней мере, мое поколение», – думал Бедекер.

В лиловом небе носились летучие мыши. Бедекер свернул на школьный двор, занимавший целый квартал. Высокое ветхое здание начальной школы, чья крыша служила надежным приютом предкам нынешней своры, уступило место коробкам из кирпича и стекла, сгрудившимся вокруг одной побольше, занимавшей центр двора. Она явно отводилась под спортзал. Бедекер вспомнил, что в его пору спортзала в начальной школе не было вовсе. Те, кто хотел позаниматься, ходили в среднюю школу, за два квартала. Старая школа стояла посреди огромной заросшей травой территории, где было полдюжины бейсбольных и две игровые площадки – одна для детей помладше, другая, с крутой тройной горкой, – для старшеклассников. По периметру вместо забора росли высокие деревья. Теперь же все пространство занимали приземистые корпуса и гигантский спортзал. Деревья пропали. Игровые площадки сократились до узенькой полоски асфальта и песочницы с подобием деревянной сторожевой башни посередине, наводившей на мысль о недоделанной виселице. Устроившись на нижней ступеньке странной конструкции, Бедекер устремил взгляд через дорогу, где стоял его бывший дом. Даже в сгущающихся сумерках было видно, как мало он изменился. Из оконных ниш на обоих этажах лился свет. Старую деревянную обшивку сменил сайдинг, на месте гравийной дорожки, ведущей на задний двор, возникли асфальт и гараж. Бедекер не сомневался, что сарая за домом больше нет. У крыльца выросла высокая береза. Бедекер тщетно рылся в памяти в поисках образа молодого саженца и наконец решил, что дерево посадили уже после его отъезда. Все равно березе никак не меньше сорока.