Федюня Лёвкин в Санкт-Петербурге

— Верно! — закричали люди. — Ты требования, требования наши запиши.

— Завтра, — сказал Гапон громко, — зачитаю вам прошение, которое понесём царю. А пойдём девятого.

Федюня слушал внимательно. И так ему было хорошо, так интересно.

Папаше Николаю Николаевичу он сказал, вернувшись:

— Мы бумагу царю понесём.

— Это ничего, — сказал папаша, — несите. Хорошо придумали. Завтра только ещё разок сходим в гости к Александру Герасимовичу. Он хочет нас видеть.

…И снова оказался Федюня у Александра Герасимовича. Александр Герасимович очень обрадовался, увидев Федюню.

— Наконец-то мы встретились, — сказал он. — Я всё время слежу за тобой, и мне приятно, что у тебя так всё хорошо получается. Но ответь, пожалуйста: тот ли это листок, который выпал тогда из книги, или нет?

Александр Герасимович достал стопку листков и снял самый верхний.

Федюня посмотрел.

— Тот, — сказал он, — тот листок. А чего в нём написано?

— Когда-нибудь разберёшься, — сказал Александр Герасимович. — А теперь я хочу тебя поздравить. Ты с папашей поживёшь немного на даче, а потом вы вместе поедете в другой город. Там у тебя тоже будет много друзей. — И, как всегда, Александр Герасимович попросил Федюню: — Выйди на минутку.

Федюня вышел в прихожую.

— Прекрасно, — сказал Александр Герасимович папаше. — Готовь мальчика для нового дела. Он незаменим. Мы всё правильно придумали.

А когда Федюня с папашей уходили совсем, навстречу им отворил дверь смуглый невысокий человек.

Федюня ухватил папашу за рукав:

— Оюшки! Да ведь это ж батюшка Гапон.

— Ну что ты! — сказал папаша. — Что ему тут делать?

ГЛАВА XI

Вечером, забившись в угол, Федюня слушал на Нарвской заставе Гапона, который читал письмо. Рабочие должны были отнести это письмо царю.

— «Государь! Мы, рабочие и жители города Санкт-Петербурга разных сословий, наши жёны и дети и беспомощные старцы родители пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются…»

Федюня представил: вот они все огромной толпой входят на площадь. Площадь распахивается навстречу, и из дворца выходит царь.

— «Разве можно жить при таких законах? — читал Гапон. — Не лучше ли умереть — умереть всем нам, трудящимся людям всей России».

Зал вздохнул.

— «Мы требуем восьмичасовой рабочий день. Нормальную заработную плату немедленно», — читал Гапон.

«Скоро, — подумал Федюня, — скоро всё будет. Скоро я профессора увижу».

Гапон кончил читать. Какая-то тётка подошла к нему.

— Ты про соседку мою напиши, — попросила она. — Я бельё повесила, а соседка его на землю сбросила. Ты про неё непременно напиши в своей бумаге.

Взволнованный вернулся Федюня домой.

В ту ночь ясно, как никогда, он увидел тот же сон: два белых ангела по бокам, а посередине, на табуреточке, царь. Царь сидел и ел жареную колбасу прямо со сковородки.

«Садись ко мне», — сказал он Федюне.

Федюня примостился с ним рядом на табуреточке, и они вдвоём с царём стали есть колбасу.

«Ничего не бойся, — сказал царь, — я добрый. Мне твой батя говорил».

«А можно, я вам стих скажу?» — спросил Федюня и подивился своей храбрости.

«Давай валяй, — сказал царь, — говори свой стих».

Ярко звёзды горят, улыбаются,Облака между звёзд золотыхПаутинкою лёгкой сплетаются.

Белый месяц смеётся на них,—

прочёл Федюня.

«Хороший стих, — сказал царь, — прекрасный стих».

«А мне он что-то разонравился», — сказал Федюня.

«Ну и дурак, — сказал царь, — ничего не смыслишь».

ГЛАВА XII

Пришло 9 января.

Федюня рано отправился в город. Папаша сказал, чтобы на Дворцовую площадь не ходить.

Федюня пешком дошёл до Невского. Прошёл весь Невский. На него со Знаменской площади толпой вливались люди. Федюня двинулся с ними.

Толпа медленно плыла к Адмиралтейству.

У здания Думы, под башенкой, Федюня остановился. Из толпы вырвался высокий, худой человек и, неуклюже взмахивая руками, бросился к Федюне:

— Здорово!

— Здорово!

— Ты что? Не узнал, что ли?

Ухо навалился на Федюню и принялся его тискать.

— На заводе я теперь работаю, понял? К царю идём, а? Правильный у нас батя Гапон, а?

Федюня обрадовался до слёз.

— Понял?

— Понял.

— Мы с иконами идём, — сказал Ухо, — и околоточный надзиратель с городовым впереди. Всё хорошо будет. Идём с нами!

Они прибились к толпе. Толпа текла неспешно, завихривалась на углах, где вливались в неё новые ручейки людей. Люди шагали степенно.

— Хорошо идут, — с восхищением прошептал Ухо. — И господ много. Сейчас царя увидим.

Вдоль проспекта вытянулись казаки на лошадях. Никто не стрелял. Никто не дрался. Федюня весь стал светлее. «Сегодня на улицах, как в церкви», — подумал он.

Толпа приплыла к решётке сада. От решётки до углового дома стояли солдаты. Цепь замёрзших солдат. Люди упёрлись в цепочку и едва не прорвали её.

Федюня и Ухо протолкались в первые ряды. Там Федюня и увидел дядьку Сергея Филипповича. Знакомое твёрдое лицо. Аккуратные усы. Ясные голубые глаза.

Дядька стоял рядом с офицером и что-то говорил.

— У-у-у, филёр, — с ненавистью сказали в толпе.