Федюнинский

К исходу дня, наращивая удар, японцы ввели в дело до 80 танков. В результате этой атаки противник сбил боевое охранение 149-го полка и 9-й мотоброневой бригады, оттеснил боевые порядки левого фланга советско-монгольских частей и местами вклинился в их оборону. На отдельных участках линия фронта оказалась разорванной, и противник хлынул вглубь, к позициям артиллеристов. Как известно, самый опасный враг артиллерии, которая работает с закрытых позиций, — прорвавшаяся пехота противника. А тут японцы действовали с танковым усилением. Однако артиллеристы вовремя обнаружили прорыв, поставили орудия на прямую наводку и открыли огонь по танкам и пехоте.

В этот день на плацдарме артиллеристы уничтожили 30 танков. Одиннадцать японских танкистов, в том числе три офицера, были взяты в плен.

Противник был остановлен. К ночи атаки прекратились, работала лишь разведка. По всей вероятности, она-то и обнаружила слабое место в советско-монгольской обороне. Ночью последовала атака. Два пехотных полка с артиллерией и минометами переправились через Халхин-Гол, захватили гору Баин-Цаган и тут же начали окапываться, устраивая пулеметные гнезда, позиции противотанковой артиллерии и минометов. Впереди основной линии, в качестве боевого охранения, одиночные ячейки заняли солдаты-смертники. Они имели небольшой арсенал: гранату и бутылку с бензином. Задачей смертников было дождаться танковой атаки и поразить ценою своей жизни первый же советский танк, который приблизится к тщательно замаскированному окопу.

Генерал Комацубара ликовал: в его руках была господствующая высота, все развивалось по тщательно разработанному плану, его солдаты действовали безупречно. Комацубара подвел из резерва еще несколько батальонов, более полутора десятков противотанковых батарей, десять батарей орудий калибра 75-мм, батарею тяжелых гаубиц, кавалерийские и другие части. Сила на Баин-Цагане и в окрестностях была собрана значительная.

Не дремал и штаб Жукова. Командование 1-й армейской группой вводило в бой резервы. В том числе 24-й полк подполковника Федюнинского. Еще во время марша, когда обстановка в районе Баин-Цагана начала резко осложняться в связи с мощной атакой японцев, Федюнинский получил приказ Жукова изменить направление движения и выйти в район озера Хуху-Усу-Нор для нанесения удара по противнику, который втянулся в сражение за Баин-Цаган своими основными силами, с запада. Там развертывалась еще одна группировка японских войск, которой командовал генерал Кобаяси. Эта группировка уже двигалась на усиление прорыва Комацубары. Появление на ее пути полка Федюнинского и других советских войск было совершенной неожиданностью.

Когда Жукову доложили о захвате японцами горы Баин-Цаган, он принял совершенно неожиданное решение: главными силами 11-й танковой бригады приказал нанести удар с севера, 2-му танковому батальону и бронедивизиону 8-й кавалерийской дивизии связать противника и не допустить его движения на юг, а 24-му мотострелковому полку ударить с северо-запада. Одновременно вся авиация была брошена для прикрытия этого маневра с воздуха. Главная роль отводилась 11-й танковой бригаде М. П. Яковлева[7]

, и танкисты с честью ее выполнили. До сих пор Баин-Цаганское сражение или бои на реке Халхин-Гол в памяти наших соотечественников ассоциируются в первую очередь с лихой атакой быстроходных БТ-7 и БТ-5 на позиции японцев.

Это решение командующего и то, как оно было исполнено, Иван Иванович Федюнинский комментировал и оценивал уже не как подполковник и командир мотострелкового полка, а как генерал, которому после Халхин-Гол а довелось командовать армиями, управлять войсками фронтов. «Г. К. Жуков бросил на японцев 11-ю танковую, 7-ю мотоброневую бригады и отдельный монгольский броневой дивизион, зная, что враг успел создать на горе Баин-Цаган сильную противотанковую оборону, что у него здесь свыше 100 противотанковых орудий и наши части понесут потери. Знал и сознательно пошел на такой рискованный шаг. Он понимал — другого выхода нет. Промедлить — значит вообще проиграть сражение.

И вот танковые части с ходу развернулись и с трех сторон ринулись на противника. Завязался жестокий бой. Как потом рассказал мне комбриг М. П. Яковлев, японская артиллерия открыла сильный огонь. Стали вспыхивать наши танки, но танкисты стремительно продвигались вперед, огнем и гусеницами сминая вражеские подразделения.

Первым на позиции врага ворвался взвод лейтенанта Кудряшева. Японские артиллеристы сосредоточили на нем весь огонь. Механики-водители, искусно маневрируя, не давали японским артиллеристам вести по ним прицельный огонь. Вслед за танкистами Кудряшева в расположение противника ворвались другие подразделения, а вскоре и вся бригада. Неудержимой лавиной танки все глубже и глубже врезались в оборону врага. Над полем боя стоял несмолкаемый гул. Рев моторов, выстрелы орудий, разрывы снарядов, треск пулеметов — все слилось воедино.