Федор Годунов. Потом и кровью

Опять гудит барабан под ударом невольника и всё начинается сначала. Я вновь тяну весло из воды, чтобы сделать очередной гребок.

— Равномернее тяни, Чернец, без надрыва, — хрипло советует сидящий рядом старшо́й. От своей легенды, попав на галеру, я не отступил, вот соответствующее прозвище и прилипло. — Спину порвёшь, сразу за борт скинут.

— А не побоятся, что до берега доплыву? — кивнул я в сторону виднеющейся на горизонте береговой линии. — Тут недалеко.

— В кандалах далеко не уплывёшь, — хмыкнул мне в ответ Тараско Мало́й, крепкий чубатый юноша примерно моего возраста, с которым я успел сойтись за те несколько дней, что провёл в зиндане перед отправкой на галеру.

— Ты о свободе даже не мечтай, — посоветовал с другого бока старшо́й, покосившись на проходящего мимо надсмотрщика. — Жить и тут можно. Это поначалу, с непривычки тяжко, а потом пообвыкнешь. Я вон уже третий год веслом машу и ничего. Притерпелся!

Свисток аргузина (главный надзиратель за рабами) звучит божественной трелью, извещая о временной приостановке пытки. Свист тут же дублируют двое надсмотрщиков с плетьми, расположившиеся между нами. Дружно поднимаем вёсла над водой и склонившиеся над бортом моряки, зацепив их крюками, заводят вдоль борта в специальные скобы, закрепляя там.

Ещё одна трель и моряки бросаются поднимать паруса.

Я облегчённо распрямляю спину, давая отдых натруженным мускулам. Да уж. Только второй день на весле сижу, а уже вымотался. И впрямь, каторжный труд. Спасибо тебе, попутный ветер! Ты истинное счастье для галерного гребца!

Кошусь на Тараску, сидящего слева от меня. Молодой казак отдыхал, распрямив плечи и блаженно вытянув ноги. Именно он и стал тем источником информации, благодаря которой у меня развеялось несколько мифов, сложившихся в той, прошлой жизни о судьбе галерного раба.

Нет. Жизнь его полна лишений и безнадёги. Тут спору нет. И те же надсмотрщики с нарушителями особо не церемонятся. Так в первый же час после выхода из крепости одного гребца насмерть плетьми забили и без церемоний сбросили тело за борт. И на что этот несчастный надеялся, отказываясь взяться за весло? У галерных гребцов профсоюзов не существует! Но при этом, бессмысленной жестокости тут тоже нет. Те же надсмотрщики, например, не ходят постоянно вдоль гребцов, бесконечно орудуя плетьми, как я, помнится, в каком-то фильме видел. Зачем? Избитый гребец теряет силы и быстрее выдыхается, что вскоре самым пагубным образом скажется на производительности его труда и, соответственно скорости галеры. А если таких избитых будет много?

Нет. Это не рационально! Это то же самое, что, путешествуя на катере, сознательно гробить его мотор.

Так что тут уж скорее от своих схлопотать можно. Симулянтов и халявщиков галерные гребцы не любят. Ведь если ты не работаешь в полную силу, значит, перекладываешь дополнительную нагрузку на своих соседей по веслу. Так, я ещё вчера увидел, как одному молодому невольнику неожиданно припечатал по спине, сидевший сзади гребец, а когда тот попытался, возмутившись, оглянуться и дать сдачи, то схлопотал сразу с двух сторон ещё и от своих соседей. Надсмотрщик даже подходить не стал, почитав провинившегося достаточно наказанным, и лишь издали выразительно плетью погрозил, обещая тем самым, что если выбившееся из ритма весло нормально не заработает, то в дело вступит уже он.

Те впряглись в работу, но, когда настала их очередь отдыхать, страдалец огрёбся ещё и от старшо́го.

Да! Вы не ослышались. Гребцы на галерах не гребут постоянно, даже если ветра нет. Они работают по очереди в три смены, чередуясь между собой. И, отмахав примерно два часа, ты потом мог отдохнуть в течении следующих четырёх. Блаженно вытянуть ноги, положив из на брус, облегчиться в лохань, разносимую помойным рабом, напиться, поесть.

Насчёт еды — был сломан ещё один стереотип. Рабов тут голодом не морили. От слова совсем. Ну, сами посудите. Много ли нагребёт ослабевший от полуголодного существования человек? А если бой или погоня? Этакое скупердяйство капитану боком выйти может. Так что после каждой смены, всё тот же раб ставил перед гребцом кружку воды с положенным сверху ломтём хлеба, сыром и вяленой рыбой. А перед боем или погоней, по слухам, ещё вина наливают и фрукты дают. Вот тогда галера и начинает работать во все вёсла, набирая полный ход.

И есть ещё один слом стереотипов, связанный с рабским трудом на галерах. Смертность здесь, и вправду, высока. Вот только умирают в основном гребцы не от голода или побоев, а от элементарных болезней.

— Что, умаялся, Чернец? — добродушно спрашивает Тараско, заметив мой взгляд. — Это ты ещё в нашу работу не втянулся. Оно по началу всем тяжко, — продолжил он, усаживаясь поудобней. — Ничего. Правильно дядько Иван говорит. Детина ты крепкий, даром, что бывший послушник. Со временем пообвыкнешь.

— Разве к этому можно привыкнуть? — усомнился я.