Федор Годунов. Потом и кровью

— И как теперь с тем Петькой быть, государь, — поспешил Грязной перевести разговор в деловое русло. — Слух был, что самозванец его в Москву позвал. Как бы Петька на трон не влез, если Дмитрия, и вправду, убьют.

Я призадумался. В своей позиции в отношении этого авантюриста, я так до конца и не определился. Очень уж фигура неоднозначная! И на первом этапе зарождающейся смуты — довольно сильная!

Это сейчас за спиной у бывшего сидельника в лавке купца в Нижнем Новгороде небольшой отряд терских казаков. К осени его войско пополниться отрядами донских и терских казаков и превратиться в довольно грозную силу. Настолько грозную, что начнёт в лоскуты громить царских воевод и самого Болотникова спасёт, из осаждённой Калуги вызволив. Так что наладить с Илейкой Муромцем контакт, а ещё лучше перетянуть его на свою сторону, было бы совсем неплохо.

Вот только если это и приведёт на мою сторону значительные силы казаков, то дворянские отряды наоборот оттолкнёт, так как ЛжеПётр прославится жестокими казнями представителей многих знатных родов. Да и союзник из него очень уж ненадёжный получится. Так и жди удара в спину от возмечтавшего залезть на трон «родственника».

— Не залезет, — решил развеять я опасения боярина. — Васька Шуйский не для того своей головой рискует, самозванца убивая, чтобы первому встречном трон отдать. О Чемоданове, что слышно? — не скрывая тревоги перешёл я к следующему вопросу.

— Сказывают в Грузию сбежал, после того как ты в реке утоп.

— Жаль. Хороший был человек, — оторвал я голову от подушки. — Ну, ничего. Придёт время, воскресну и всем по их заслугам воздам. Я и зло, и добро крепко помню. Ступай, Василий Григорьевич. Отдохнуть мне надо. И готовься, боярин. Через месяц в поход. На Руси кровавая каша заваривается. Будем расхлёбывать.

Эпилог

— Пресветлый пан, подай горемычному грошик на пропитание. Я потом всю жизнь буду Бога молить за твоё здравие?

— Ты откуда такой будешь? Никак с Московии? — примеченный Саввой незнакомец остановился, не сводя с инвалида острого как бритва взгляда.

— Я католик, панове, видит Бог, католик, — зачастил Савва, вжав голову в плечи и кляня свой ломаный польский. Сколько не старался бывший подьячий, а так и не выучился так же ладно как ляхи по-польски говорить, даром что в былые годы в Посольском приказе служил. Всё равно язык проклятый выдавал. — Уж год как в истинную веру перекрестился! То и местный ксёндз, отец Герберт, подтвердить может!

— Да ты не журись, друже, — неожиданно расплылся в широченной улыбке незнакомец. — Я ведь тоже русский. Закружила меня судьба на чужбине, еле вырвался. Вот теперь домой возвращался!

— Отчего же возвращался? –переспросил Савва, настороженно рассматривая странного земляка. Одёжа иноземная. Немецкая. Сапоги опять же на немецкий манер скроены, да и говорит по-польски складно, не чета ему. Какой же он русский? Как есть немчин али лях! — А теперь чего же? Не возвращаешься?

— Теперь не возвращаюсь, — со вздохом согласился неправильный русский и, решительно мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. — Ладно, земляк, пошли в трактир, — с силой хлопнул он по плечу опешившего нищего. — Я тебя накормлю до отвала, а ты мне о том, что на Руси делается поведаешь. Почитай, четыре года там не был.

Трактир встретил Савву одурманивающими запахами, заставив болезненно сжаться давно пустой желудок. Бывший подьячий робко прошёл в зал, прячась от бдительного трактирщика за широкой спиной земляка и осторожно присел на самый краешек лавки, моля изо всех сил Бога, чтобы новый знакомец не передумал.

— Чего изволите? — возникший перед ними трактирщик окинул Савву грозным взглядом, но прочь не погнал, видно уяснив намётанным взглядом для себя что-то о незнакомце.

— Мяса тащи, да вина заморского, — последовал небрежный ответ. — Не видишь разве, гуляем мы. — В руке русича блеснул серебром новенький гроссо, моментально заставивший трактирщика расплыться в радушной улыбке.

Савва и глазом моргнуть не успел, как стол уже ломился от разнообразной снеди.

— Ну, давай земляк, выпьем на последние деньги, — встряхнул головой незнакомец. — А завтра в вои к местному пану пойду проситься. Как думаешь, возьмёт?

— Тебя возьмёт, — уверенно заявил Савва, опрокидывая в себя огненную жидкость и тут же впился зубами в куриную ножку. — Только зачем бы тебе, коли обратно на Русь путь держал?

— Тебя как звать-то? — тут же помрачнел незнакомец.

— Саввой кличут. Я тут уже девятый год живу, — неожиданно признался он. — Сначала ничего было. Писарем на жизнь зарабатывал. А как рука усохла, так и всё. Теперь вот с хлеба на воду перебиваюсь.

— А меня Иваном зовут. Болотников я, — в свою очередь признался приезжий. — На Русь я возвращался, потому как царь там истинный сел, Дмитрий. Люди говорят, что по правде правил, служилых людишек в обиду боярам не давал. Зато и сгубили его эти бояре, — Болотников с силой грохнул по столу кулаком. — За правду его и сгубили, змеи проклятущие! Так нечего мне теперь на Руси делать, Савва. Разве что народишку набрать, да кровушки боярам пустить в отместку.