Фея тумана

И это было непереносимо. Ибо что касается меня, то при одной мысли об этой женщине у меня в душе словно клыки вырастали. Порой я думала, что, будь моя воля, я бы с величайшим удовольствием убила эту тварь. Я не могла простить ей ни попытку погубить Милдрэд, ни гибель Адама, ни того, что мне пришлось вынести в фэнах и тогда, когда меня пытались насильно обвенчать с Хорсой.

Для меня эта женщина была первым врагом, и, когда я в чём-то обходила её, только торжество без малейшей примеси великодушия владело мной.

Правда, ещё был страх. Я хотела убить её, но и боялась. Мы были соперницами до последнего. И я не могла находиться там, где она.

Поэтому я настояла на отъезде, вынудив Эдгара уступить.

Он не стал перечить, как никогда и ни в чём не перечил мне. Лишь проследил, чтобы я отправилась на самом смирном мерине, на котором вместо обычного седла установили специальное сиденье со спинкой и подставкой для ног. Править, сидя в этом сооружении, было не слишком удобно, да и ехать приходилось только шагом, но на это я не жаловалась. Так, не спеша и без особых трудностей, я и добралась до Тауэр-Вейк.

Передохнув в своих покоях в старой кремнёвой башне, с утра я погрузилась в дела. И хлопоты по хозяйству вывели меня из того напряжения, которое не покидало меня с той минуты, как я узнала о возвращении Бэртрады. Я верила Эдгару и надеялась, что он найдёт способ избавиться от этой женщины.

Несколько дней я не имела о графе и графине Норфолкских никаких известий. Но не успела я начать тревожиться, как в Тауэр-Вейк прискакал Эдгар — как раз в канун Дня святой Хильды[44]. Я ещё издали увидела, как он мчится по насыпи дамбы к Тауэр-Вейк, и тут же, забыв обо всех своих сомнениях, поспешила вниз по внутренней каменной лестнице.

Когда я спустилась, Эдгар уже был внизу. Увидев меня, так и кинулся, лёгкий, радостный, стремительный, а я вмиг стала всё той же послушницей, шаловливой, страстной, целовала, его запуская пальцы в шелковистые завитки его волос. Краем глаза я заметила, как появившийся в дверях Утрэд ухмыльнулся в усы и вышел, по пути прихватив за ухо мальчика-служку, глазевшего на нас разинув рот.

Когда миновали первые минуты встречи, я спросила, как обстоят дела с Бэртрадой.

— Не думай о ней, — беспечно ответил Эдгар, сдувая с моего лица выбившиеся из-под покрывала пряди. — Она уехала, и Бог ей судья.

— Уехала? Так скоро? Куда?

— Мои люди проводили её до границы графства. Должно быть, отправилась оросить слезами сутану преподобного Ансельма. Или решила навестить своего любовника Гуго Бигода.

— Любовника? Прежде ты никогда не называл их любовниками.

На какой-то миг показалось, словно что-то тёмное, гневное промелькнуло в глазах Эдгара. Но он тут же улыбнулся и шутливо заметил, что не обязан следить, с кем путается его бывшая жена. Уж и не знаю, что произошло между ними, но Эдгар держался так, словно всё имеющее отношение к Бэртраде уже в прошлом. Дай-то Бог!

Не желая больше поминать Бэртраду, я засыпала Эдгара вопросами о Милдрэд и делах в Гронвуде, а сама поведала и о здешних новостях, сообщив между делом, что завтра собираюсь посетить обитель Святой Хильды, помолиться в тамошней часовне и повидаться с Отилией. Я уже отправила ей весточку с нарочным, и она ждёт меня.

Эдгар нахмурился, не слишком обрадованный услышанным.

— Как же так? Я ехал сюда, надеясь увезти тебя с собой. Гронвуд без хозяйки опустел, да и Милдрэд грустит.

У меня сжалось сердце. Милдрэд, моя маленькая непоседа... Но ведь она с Кларой, и жена Пенды привязалась к ней как к родной. Кто бы мог подумать, что эта ветреная особа окажется такой прекрасной нянькой? Должно быть, это потому, что у неё пока нет своих детей.

Пришлось сказать Эдгару, что вряд ли я поеду в Гронвуд вместе с ним — тем более что уже завтра он должен отправиться в Норидж, чтобы сопровождать партию лошадей, купленную тамплиерами. Для Эдгара это важная сделка, но и он должен понять, что для меня не менее важно встретиться с сёстрами из обители Святой Хильды в день поминовения этой великомученицы.

В конце концов мы решили, что Эдгар переночует в Тауэр-Вейк, завтра поспешит в Норидж, а я отправлюсь в монастырь. И как только он покончит с делами, то тут же заедет за мной в обитель.

Об этом и многом другом мы проговорили, сидя в зале башни едва не до сумерек. Мы не виделись совсем недолго, но никак не могли насытиться обществом друг друга. Когда и впрямь стало смеркаться, Труда велела подавать трапезу.

После того как я назначила её мужа Цедрика управляющим в Тауэр-Вейк, Труда вновь расцвела. Ходила с важностью, одевалась в дорогие ткани, и даже её чрезмерная полнота пошла на убыль. И едва я появилась в старой башне, как она все уши мне прожужжала разговорами о том, что не худо бы было пристроить её дочь Эйвоту в Гронвуде.