Фейри Чернолесья

— Есть вещи, которые не зависят от наших желаний, понимаешь? — продолжил Элмерик. — Сейчас все мы ждём исхода поединка, на который никак не можем повлиять. Я волнуюсь, как и ты. И злюсь от бессилия. Но знаешь, чем ребёнок отличается от взрослого? Взрослый понимает, что не все его прихоти могут быть исполнены.

— Если от нас ничего не зависит, тогда зачем вообще смотреть, как они дерутся? — Энджи дёрнула плечом.

— Уела, — Элмерик усмехнулся. — Увижу я финал схватки или нет, а всё случится так, как суждено. Хотя глупому сердцу хочется верить, что моё присутствие что-то значит…

Энджи на мгновение задумалась и вдруг выпалила:

— Может, и значит. Когда я знаю, что на меня смотрят, то стараюсь всё делать лучше, чтобы не ударить в грязь лицом. Пойдём, подбодрим дядю Орсона, — она схватила Элмерика за рукав и потащила за собой.

Когда они оказались у окна, где было видно две сцепившиеся тени (ну точно медведь и лесной кот!), Элмерик приложил палец к губам, напоминая Энджи, что нужно хранить тишину. И вовремя — девочка взмахнула руками, явно собираясь выкрикнуть что-нибудь ободряющее.

В неровном свете болотных огоньков было видно, что глаз у Орсона заплыл, рубаха выпросталась из штанов, одна штанина порвалась на коленке. Элмерик заметил, что приятель бережёт ногу… м-да, плохо дело.

За те минуты, что прошли, пока Элмерик увещевал Энджи, Орсон сумел перейти в наступление, но так ни разу и не достал противника. Лезвие его ножа оставалось чистым, а проклятый боггарт уклонялся от всех выпадов, мерзко хохоча.

А ведь Орсон не был увальнем — Элмерик не раз видел его в тренировочных поединках и знал, что внешность обманчива. Этому было лишь одно объяснение: Орсон не просто не хотел убивать, он вообще не собирался причинять вред Тимми Колючке. И вот это было уже вполне в его стиле: можно сколько угодно блистать на тренировках, оставаясь мягкосердечным.

— Я знаю, как это обидно, когда тебя не ценят в собственном доме.

Ну вот! Он ещё и болтает во время драки. Уж лучше бы дыхание поберёг!

— Да что ты знаешь, сын лорда?! — фыркнул Тимми.

— Нелюбимый сын лорда, — поправил его Орсон.

— Хочешь меня разжалобить?

— Нет. Хочу, чтобы ты перестал себя жалеть.

Боггарт издал звук, похожий на шкворчание масла на огне. Похоже, Орсону удалось его задеть. Не ножом — словом. Обычно это свойственно бардам, а никак не воинам.

— Я дерусь не за себя, человек!

— Неужели?

— Да! За Мод и Мод. За Воробейку. И даже немножко за Усача, хоть он тот ещё зануда!

— Но они всё ещё брауни, а ты — нет.

— И чё? — Тимми замешкался и Орсон ловко схватил его за шкирку, как котёнка. Шапка упала с лохматой головы. Боггарт дёрнулся — бесполезно, не вырваться. Тогда он превратился в раскалённый уголёк, но даже тогда Орсон не разжал ладонь, только закусил губу. На его глазах выступили слёзы.

Элмерику показалось, что прошла целая вечность прежде чем к Тимми вернулось прежнее обличье. Боггарт выглядел неважно: он побледнел, съёжился и хватал ртом воздух.

— От-пус-ти…

— Не слышу.

— Про-шу по-ща-ды, — просипел Тимми. Только тогда Орсон, разжав пальцы, объявил:

— Поединок окончен. Победа за мной.

Тимми шлёпнулся на пол, поджав лапки, до ушей Элмерика донеслось частое всхлипывание. Спустя мгновение боггарт (а боггарт ли ещё?) уже рыдал, спрятав лицо в ладонях. Первой к нему бросилась Воробейка. За ней — Мод и Мод. Последним — Усач. Теперь Элмерику удалось рассмотреть каждого из брауни, но он всё равно не понял, как Энджи умудряется отличать их друг от друга. Ну ладно, положим, парни и девицы разные — тут не поспоришь. Всё-таки нагишом ходят…

Брауни утешали своего предводителя: гладили по плечам, по всклокоченным волосам, Усач протянул печеньку и Тимми вцепился в неё обеими руками.

— П-прости, — Орсон смутился, глядя на слёзы своего соперника, и снова начал заикаться. — Я кажется п-перестарался.

— Забирай, — Тимми подтолкнул к нему платок. — Как вернёшься, иди прямиком на сеновал: там спит мёртвым сном твоя Линетта.

— Не было там никого, я проверяла! — крикнула Энджи, сжимая кулачки.

— Ха! — бывший боггарт задрал нос. — Разумеется, она заколдована и потому невидима. Но тот, кто с платком придёт, — да увидит.

— Ох, н-надеюсь, мне не п-придётся её целовать, чтобы п-пробудить? — пробормотал Орсон.

— А ты разве не хочешь? Я-то думал, она твоя невеста.

— Н-нет!

Элмерик невольно улыбнулся, услышав в голосе приятеля неподдельный ужас.

— Значит, сестра? — Тимми поскрёб в затылке. — Или ещё какая родственница?

— Н-нет же.

— Тогда зачем ты рисковал жизнью ради неё?

Все брауни уставились на Орсона. Даже Элмерику стало неуютно — того и гляди дырку прожгут своим любопытством. По правде говоря, он тоже мечтал услышать ответ на этот вопрос. И получил его.

— Это ради Энджи, — Орсон щёлкнул девочку по носу. — Она н-напоминает меня в детстве. Мне тоже н-никто не верил. Говорили, мол, п-плету н-небылицы п-про страшных фейри. А всё было п-правдой.

Он показал брауни изрезанные огамом руки и те дружно закивали, глядя на старые шрамы.

— Пф, человеческие чувства! — Тимми сплюнул на пол. — Я решил, что больше не буду их испытывать.