Фехтмейстер

— Где начальник? — процедил он, обводя взглядом оторопевших жандармов. — Не видишь, что ли? — Он самодовольно погладил нечесаную бороду. — Я — Распутин. Веди к старшому!

* * *

Как и обещал Чарновский, завтрак был прекрасен: и остендские устрицы, и канапе с анчоусами, и матлот по-морскому из карпа и угря, и все остальное, стоявшее на столе, включая котлеты из ягненка с пикантным соусом, жареного цыпленка с кресс-салатом, скорценера во фритюре и салата из дикого цикория радовало глаз и угождало чреву едоков. Наконец, закуски сменились десертами, а шабли, сент-эмильон и шамберлен уступили место кофе с ликером.

Затем мужчинам были предложены сигары. Лаис, сославшись на слабость, поспешила вернуться в опочивальню. Она искренне недоумевала, для чего ее чуткий, любимый Мишель так вот запросто решил пригласить к ним на завтрак этого черствого сухаря во флигель-адъютантских аксельбантах?! Видимо, тому были весьма серьезные причины. Но все же… звать его сюда? В сказку, как он говорил, созданную для нее? Это было непостижимо!

Госпожа Эстер шла вслед немолодому франтоватому лакею, затянутому в красную ливрею с золочеными пуговицами, на каждой из которых был вычеканен герб рода Чарновских, и недоумевала: что же все-таки происходит? Она чувствовала до безысходности, как невидимый глазу поток событий подхватил ее, точно щепку, и понес, то подбрасывая на гребне волны, то ввергая в бездну, то устремляя в водоворот. Ей хотелось спрятаться, бежать от всего и ото вся, но огромный мир, подобный кровожадным чудовищам, обитавшим вблизи Карнаве, глядел на нее бесчисленным множеством голодных хищных глаз. Укрытия не было! Прежде она чувствовала себя уютно и спокойно за могучими плечами Чарновского. Он казался ей едва ли не полубогом. Но теперь…

Вышколенный лакей, согнув ливрейную спину, приоткрыл дверь в покои госпожи. Про себя он недоумевал: как она, да что там она, сам хозяин дома и все его гости нынче оказались в особняке? Но ему слишком хорошо платили, чтобы он искал ответ на этот и все прочие непроизнесенные вопросы.

— Не пожелает ли чего госпожа? — произнес он, втайне любуясь печальной, но оттого еще более прекрасной возлюбленной своего хозяина. Он искренне готов был угодить ей, лишь бы в награду увидеть мимолетную улыбку на ее губах. «Вот бы хорошая была нам хозяйка, — с неожиданной грустью подумал он. — Глядишь, и сам барон чудить бросил бы. А то нет его, нет, вдруг, на тебе, нагрянул, шум, вертеж, люди какие-то странные и, по всему видать, нездешние. И чего еще его милости надо?»

— Да, пожалуй, голубчик, — рассеянно оглядывая будуар, кивнула Лаис. — Я еще не освоилась в этом доме. В нем столько коридоров и комнат! Окажи любезность, проводи меня в ту опочивальню, где я отдыхала до прихода жандармов.

— Помилосердствуйте, барыня! Откуда ж жандармы в этом доме? — Лакей размашисто перекрестился. — Бог миловал-с, такого здесь отродясь не случалось.

— Ну, как же? А вчера, как стемнело?

— Но… — Обескураженный лакей начал было отвечать и вдруг осекся, отчетливо понимая, что окончательно перестает понимать что бы то ни было. — Но… — попробовал он еще раз и снова замялся. — Не извольте гневаться, моя госпожа, однако ж вчера и вас тут не было.

* * *

Лунев перелистывал очередную принесенную атаманцем книгу, и лицо его мрачнело все более и более. Он вспоминал Рождество 1900 года, когда, едва окончив Академию Генерального штаба, рьяно спорил со своим двоюродным братом, известным московским юристом, утверждавшим, что грядущее столетие будет веком закона и выгоды, а выгода исключает войну. Тогда сей процветающий адвокат, патетически воздевая к ламповому абажуру руку с пустым бокалом, заверял собравшихся, что очень скоро все войны канут в прошлое и дорогому Платоше, конечно же, придется учиться чему-нибудь путному. Впрочем, говорил он, Платоша может пойти в какую-нибудь из киевских гимназий преподавать географию, и то ему следует поторопиться, ибо желающих будет много и повыше чином. Слова его кузена звучали столь убедительно, что им хотелось верить. Но правда шествовала совсем иным путем.

— Я видел это лицо позавчера. — Лунев обвел взглядом собеседников. Он щелкнул пальцем по книжной иллюстрации, на которой невысокий лобастый человек, яростно жестикулируя одной рукой, второй держался за пиджак так, будто опасался, что в ходе дискуссии его отберут. — Это социал-демократ, Владимир Ульянов. Клички: Старик, Николаев, Ленин. Он был на фотографии в розыскном деле. Стало быть, это он возглавит переворот?

Чарновский едва заметно приподнял уголки губ.

— Это и впрямь социал-демократ, большевик Владимир Ильич Ульянов, более известный как Ленин. Он действительно возглавит переворот и станет главой нового государства. Но это будет чуть позднее. Сейчас этот несомненно выдающийся человек скрывается в Швейцарии и даже помышлять не смеет об успехе своей революции. Партия его разгромлена столь основательно, что у германского командования пока даже в мыслях нет использовать ее потенциал для разрушения государства российского.