Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

Хотя фон Манштейн был осведомлен и обеспокоен религиозными гонениями нацистов, он мало что знал о расовых гонениях.[12] Он знал, что евреев подталкивают к эмиграции и что на них распространяются законы об ограничениях на профессию. А когда это коснулось армии, Манштейн рискнул своей карьерой, чтобы выступить с протестом. Он полагал, что это очередная хулиганская выходка нацистов. Манштейн ничего не знал о концентрационных лагерях и жестокостях, творившихся в них. Лагеря были изолированы и охранялись отборными головорезами СС. Освобожденные из них не осмеливались рассказывать о своих испытаниях. Существовала строжайшая цензура. За пределами Германии нам было многое известно из рассказов бывших заключенных, покинувших страну. В самой Германии об этих ужасах знали очень немногие.

В 1937 г. отношение фон Манштейна к режиму выглядело достаточно типичным для среднего прусского офицера. Он питал неприязнь и презрение к личному составу партии, не одобряя то немногое, что знал об их расовой политике, и испытывал беспокойство по поводу их религиозной политики; он восхищался Гитлером и находился под впечатлением как социальных достижений его внутренней политики, так и поразительных успехов во внешней. Манштейн не испытывал антипатии к подавлению демократии и политических оппонентов. Прусские офицеры никогда не считались демократами. Они всегда служили государю. Они одобряли того, кто правил государством, безо всяких оговорок.

От хорошо знавших фон Манштейна я почерпнул информацию, что во времена своей влиятельности он более откровенно критиковал партию, чем сейчас. Тогда, по их словам, его откровенность пугала. Однако не в его характере плохо отзываться о побежденных, и в беседах со мной он, по возможности, всегда высказывался уважительно о тех, кто покоится в бесславных могилах. В Германии такое редкость.

Глава 2

Предвоенные годы

Примерно с 1937 или 1938 г. беспокойство Манштейна ведением Гитлером иностранных дел и его отношением к армии неуклонно нарастало.

Гитлер крайне редко советовался с армией в политических вопросах. Его решение выйти из весьма популярной в Германии Лиги Наций стало неприятным сюрпризом для Генерального штаба. Германская армия, состоявшая тогда не более чем из десяти дивизий, опиралась на предполагаемый план, что в случае вторжения Лига Наций выступит на стороне Германии. И в самом деле, такой план был единственно возможным, опираясь на который могла действовать столь маленькая армия. Армии отводилась роль предотвращения оккупации спорных территорий – таких, как Верхняя Силезия, – до вмешательства Лиги Наций. Гитлер, не посоветовавшись с армией, теперь игнорировал эту поддержку, тогда как армия в это время была не в состоянии защитить Германию от любого из ее более крупных соседей. К несчастью, суждение Гитлера о нерешительности Лиги Наций оказалось верным.

Приказ о вторжении в Рейнскую область стал полной неожиданностью для Манштейна, который в то время был начальником оперативного отдела Генерального штаба. Ему дали только несколько часов на подготовку войск к маршу. В область вторглись 3 дивизии. Считалось, что французы способны быстро мобилизовать 13 дивизий. Бломберг и фон Фрич обратились к Гитлеру, уговаривая его отозвать немецкие войска. Гитлер отверг их просьбу, и снова оказался прав. Французы даже не двинулись с места. С этого момента Гитлер приобрел власть над высшим армейским командованием.

Во время аншлюса (присоединения) Австрии фон Манштейн, с октября 1937 г. замначальника Генерального штаба, исполнял обязанности начальника Генерального штаба. В два часа утра он получил вызов от Гитлера и был проинформирован, что, в связи с решением Курта Шушнига (канцлер Австрии в 1934–1938 гг.) о проведении 13 марта 1938 г. плебисцита (о независимости Австрии), Германия вынуждена решить этот вопрос силовым путем. Ему было приказано к 6 часам утра представить свои предложения по оккупации Австрии. У Генерального штаба не имелось готового плана. Необходимо было импровизировать. Царило глубокое замешательство, поскольку любое сопротивление сорвало бы всю операцию. Но снова Гитлер оказался прав.