Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

«Докладываю, что противник если не решится напасть на нас ночью, то на рассвете непременно воспоследует общее нападение. Мы уже стреляли по подходящим колоннам; ещё раз повторяю, всё разыгрывается здесь, несоразмерность сил очень велика... Шипка для армии слишком важна, чтобы можно было рисковать ею».

Но и эта столетовская телеграмма в штабе Радецкого осталась без должного внимания.

* * *

Перевал действительно оказался велик для отряда генерала Столетова. Занимаемая им позиция простиралась на два километра в длину при ширине от 60 до 1000 метров. Дорога здесь шла по гребню горного кряжа. Перевал проходил по узким горным тропам, с запада и востока круто обрываясь в поросшие густым лесом и кустарником глубокие долины. Позиция русских могла с окрестных гор простреливаться со всех сторон. Более того, Шипкинский перевал можно было обойти с флангов.

Столетов на Шипке зря время не терял, руками людей укрепляя то, о чём не позаботилась природа. Окопы были вырыты в один ряд, местами — в два. Там, где к позиции вели удобные подходы снизу, были устроены лесные завалы, вырыты волчьи ямы и поставлены фугасы. На горе Святого Николая оборудовали три артиллерийские батарейные позиции, которые получили названия Большой, Малой и Стальной. На самой горе Шипке окопы шли в два яруса. На горах Центральной и Волынской встали две батареи — Центральная и Круглая.

В результате оборона Шипкинского перевала получилась многоярусная. Офицер германского Генерального штаба так охарактеризовал русскую позицию на Шипке:

«На позиции этой трудно продержаться три дня. Если бы кто-либо из обучающихся в военной академии выбрал такую позицию при решении тактической задачи, его исключили бы из академии. Если бы нашёлся такой профессор, который, приняв во внимание значение на войне нравственного элемента, стал бы утверждать, что такую позицию можно защищать при хороших войсках в течение четырёх месяцев против превосходного числом и мужественного неприятеля, в холодную осень и крайне суровую зиму, его признали бы умалишённым».

Эти слова были записаны уже после войны. Сулейман-паша смотрел на ситуацию совсем иначе. 8 августа он собрал военный совет. Говорил больше сам паша:

   — Перевал, что перед нами, я называю сердцем турецких Балкан. Он лучший ключ к дверям неверной Болгарии...

   — Я ставлю вам задачу овладеть перевалом не позднее чем через сутки боя...

   — Если при штурме Шипки погибнет половина нашей армии — не важно: повеление султана святая обязанность...

   — С теми, кто останется в живых, на той стороне гор мы станем полными хозяевами положения...

   — Мы будем победителями, проложив дорогу тем, кто без потерь пройдёт перевал за нами — воины Реуф-паши, ополчение Саид-паши...

   — Мы уже обхитрили русских. Они ждут нас у Елены. Пусть остаются там. А мы уже здесь...

   — Если русские поспешат от Елены к Шипке, то всё равно опоздают. Мы давно будем в Тырново, который поплатится кровью за то, что с цветами встречал неверных...

Сулейман-паша при всём своём желании не мог бросить на штурм Шипкинского перевала сразу всю армию. Места было мало. Главный удар, наносимый с востока, осуществлял Реджеб-паша, который имел 10 тысяч пехоты и 6 орудий. Вспомогательный (демонстрационный) удар с юга наносил 2-тысячный отряд Шакир-паши, который орудий не имел. Остальные войска составили армейский резерв, расположившись у деревни Шипка.

Ошибка султанского полководца, не лишённого самоуверенности, состояла в том, что, обеспечив атакующим двойное превосходство в людях, он послал на перевал всего шесть орудийных расчётов, хотя пушек имел 63, а русские — всего 27.

Колонны Реджеб-паши и Шакир-паши подступили к перевалу в ночь на 9 августа. Турецкая атака началась под прикрытием артиллерийского огня, но русские батареи, пристрелявшись, быстро вывели из строя вражеские орудия. Османы атаковали в густых пехотных колоннах, имея перед собой стрелковую цепь. Штурм горы Святого Николая был отбит с большим уроном для нападавших.

Тогда разъярённый неудачей Сулейман-паша отдал по войскам такой приказ: