Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Во второй день были моменты, когда наши батареи молчали, перестреляв все свои снаряды, а между тем атаки становились всё бешенее и бешенее, наши бросали навстречу вздымавшимся колоннам громадные камни, которые сметали вниз ряды турок.

В третий день в горной батарее вышли все снаряды. «Картечную гранату!» — командует громко Константинов, замечая начавшуюся панику, и в то же время обращается к поручику Лихачёву: «У меня нет ни одного снаряда!»

В этих нападениях на наш фланг прошёл весь первый день. В полдень они пробовали взвести свои орудия на бугор, чтобы, сверху бить по нашим, но наши пушки грянули по ним так удачно, что опрокинули их в пропасть, орудия попадали «кувырком», а прислугу перебила разом подоспевшая атака с нашей стороны...

Каждый солдат наш в этот памятный день был героем. Трусов, нерешительных не оказалось. Офицеры в ложементах не сидели и не лежали, а всё время или стояли, или ходили, указывая, куда стрелять, и, в свою очередь, служа целью для неприятеля.

Болгарская дружина вела себя также изумительно. Раз пятнадцать человек болгар опрокинули и погнали 180 турок под общее «ура!» и одобрительные восклицания Орловского полка, усеявшего карнизы горы.

Один из дружинников Груднов взял обыкновенную гранату, бросился в турецкую колонну и кинул снаряд оземь. Разумеется, побило немало турок, причём и Груднову досталось от осколка, задевшего его за щёку.

В конце первого дня болгарское ополчение и орловцы поклялись лечь костьми, а не отдать перевала. На другой день брянцы присоединились к этой клятве. «Ляжем до последнего человека!»

Вся слава первого дня принадлежит горсти орловцев и болгарским дружинам...»

* * *

Командир Южного отряда генерал-лейтенант Радецкий делал всё возможное, чтобы исправить собственную ошибку, когда он отправил из Тырново свой резерв восточнее Шипки. В ночь 12 августа к перевалу подошли остальные части общего резерва — 2-я бригада драгомировской 14-й дивизии с 3-й батареей дивизионной артиллерийской бригады. Теперь число защитников Шипкинского перевала превысило 14 тысяч человек при 39 орудиях. Сулейман-паша сведений о подходе к русским свежих резервов не имел. На рассвете турки вновь пошли на штурм.

О том, как прошёл день, который знаменовал собой то, что кризис для защитников Шипки миновал, рассказывает телеграфная «переписка» главнокомандующего Николая Николаевича-Старшего с Радецким:

   — Каково наше положение на перевале?

   — Подошли мои последние резервы, 2-я бригада генерала Драгомирова, 3-я батарея его дивизии. Прибыл транспорт с патронами и снарядами. Боезапас уже распределён.

   — Получили ли люди горячую пищу?

   — Да, получили. Ночью солдатам раздали варёное мясо. Утром их накормили горячей кашей.

   — Как с водой?

   — Болгары в день привозят на позицию до шести тысяч вёдер чистой и холодной воды. От родников из ущелий воду на перевал носят дети.

   — Благодарность им высказана?

   — Да, самыми добрыми словами.

   — Как ситуация на Шипке?

   — Тяжёлая. Все атаки снизу мы отбили. Но турки заняли высоты полукругом у перевала. С запада — гору Лысую и Лесной курган, с востока — горы Малый Бедек, Демир-тепе и Демиевиц. Они обстреливают с них не только наши позиции, но и тылы.

   — Как вы оцениваете наши шансы в борьбе за перевал?

   — Все самые благоприятные шансы на стороне турок. Но солдаты и болгарские ополченцы поклялись, что османам Шипку они не отдадут.

   — Потери за день?