Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

«Всего сдалось 7 таборов (батальонов. — А. Ш.) с 3-мя орудиями. Генерал Гурко хотел выпустить пленных на свободу, но они сами предпочли остаться военнопленными. Паша Измаил-Хаки и четыре иностранца, три англичанина и один француз привезены сюда. Из англичан один полковник турецкой службы, а двое — доктора, которые оставлены, при турецких раненых пленных, но сами считаться пленными не будут как служащие делу человеколюбия. Француз был волонтёром...»

Следствием побед русского оружия у Горного Дубняка и Телиша стало то, что турецкие войска сами ушли из Дольнего Дубняка. Случилось это 20 октября. Теперь пробиться в осаждённую Плевну по Софийскому шоссе было уже нельзя. Сумевший выйти из города болгарский священник на беседе в армейском штабе сказал великому князю:

   — С 12-го числа не только транспорта, но и никаких сведений в Плевну извне не поступало.

   — Как это явление воспринимается турками?

   — В городе говорят, что это сильно озаботило Осман-пашу и его османят-офицеров...

   — А рядовые турки? Солдаты?

   — Их теперь больше всего заботят размеры выдаваемого на день провианта.

   — Турки говорят о плене?

   — Они его боятся. Особенно башибузуки и черкесы, что разоряли наши села у Дуная. Боятся мщения кровью.

   — Значит, есть за что...

Николай Николаевич после изгнания неприятеля из Орхания имел беседу с императором Александром II. Тот сразу заговорил о главном, что его беспокоило после «третьей Плевны»:

   — Николай, война у нас словно встала. Мы сидим под Плевной вместе с князем Карлом, цесаревич — под Рущуком. Один брат Михаил на Кавказе в движении вперёд, в горы.

   — Я его сегодня, ваше величество, поздравил с новой победой. Молодецкое дело было у кавказцев.

   — Да, действительно молодецкое. Я сегодня тоже поздравил генерала Тер-Гукасова с орденской наградой. Но меня сейчас больше заботит Плевна.

   — Плевна падёт, ваше величество. И думаю, довольно скоро. Только надо...

   — Что надо?

   — Надо выждать, когда у Осман-паши истощатся армейские запасы.

   — И что тогда будет? Белые флаги на плевенских фортах?

   — Не думаю, что всё будет так, ваше величество.

   — Вот и Милютин-реформатор так считает. Значит, турки пойдут на прорыв?

   — Думаю, что да. Это будет их последний шанс вырваться из осадного кольца. И оправдание Осман-паши перед султаном после войны.

   — Если гарнизон Плевны пойдёт на прорыв, что противопоставим этому мы?

   — Мы с Тотлебеном усиливаем в инженерном отношении наши позиции. Они теперь укреплены не хуже, чем плевенские.

   — Куда будет прорываться, на твой взгляд, Осман-паша? На Запад? К Видину?

   — Думаю, ваше величество, туда. Через реку Вид с её мостом. Ведь турки его до сих пор даже и не помышляют разрушать.

   — А чем мы их встретим там, за Видом?

   — Гренадерскими полками. Но надо ждать того дня. Он уже недалёк, это мнение моего штаба.

* * *

Главнокомандующему не раз докладывали о том, что среди пленных то там, то здесь выявляются иностранцы, чаще всего англичане, служившие в армии султана на высших офицерских должностях. Так было и в деле у Горного Дубняка, где в плен попали несколько подданных английской короны и один француз. Когда к Николаю Николаевичу обратились с вопросом, что делать с иностранцами на турецкой военной службе, он распорядился так:

   — Полковника-англичанина и француза-волонтёра содержать на общих основаниях с другими военнопленными. Каких-то особых условий для них быть не может.

   — А как поступить с врачами из Британии, ваше высочество? Они ведь люди не военные.

   — Оставьте их с ранеными турками. Медикаментов не изымать. Пускай до конца исполняют долг человеческого милосердия, если уж оказались на войне. И пригласите обоих сегодня ко мне сегодня к завтраку...

Горный Дубняк находился от осаждённой Плевны далеко. Каково же было удивление великого князя, когда при опросе пленных турецких офицеров один сказал, что он из Плевенского гарнизона.

   — Вы бежали из крепости или были посланы в Горный Дубняк своим начальником?

   — Бежал.

   — Причина бегства?

   — Голодно в Плевне. Постоянно бомбы рвутся. Стало страшно за себя, потому и сбежал.

   — Бежали одни?

   — Нет, с несколькими своими солдатами, когда мы стояли в сторожевой цепи.

   — Почему другие не бегут?

   — Осман-паша жестоко наказывает пойманных беглецов.

   — Почему крепостная артиллерия перестала вести ответный огонь?

   — Это запрет Осман-паши. В снарядах большая нужда, поэтому батарейным командирам запрещено под страхом смерти стрелять без разрешения паши.

   — Почему гарнизон не ходит на вылазки?

   — Это тоже запретил Осман-паша. В вылазках гарнизон потерял много людей.

   — А не думает ли Осман-паша сдаваться?