Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Струков недолго отдыхал. 11 января он уже выступил на Ховсу, после того как у конака торжественно была уничтожена турецкая виселица и сожжены орудия пыток, в которых гибли тысячи болгар. По всему пути разорённые села, горящие чифтлики, обозы с беженцами...

Ежедневно по несколько схваток с башибузуками, к каждому вечеру в отряде оказывалось по сотне и более новых пленных...

13 января Струков добрался до Люле-Бургаса. Город заняли быстро и захватили массу бежавших турок как мужчин, так женщин и детей. Обоз этот прикрывали башибузуки и черкесы, моментально рассеявшиеся. Потребовали сдачи оружия; наущаемое муллами на селение отказалось. Мулл арестовали, и тотчас же требование русских было выполнено. Оружие сдано. Часть его сложена в городском конаке, часть роздана болгарам. Беглецам предложено вернуться в Адрианополь, что ими тотчас же и было принято...

Около 20 тысяч телег прошло к морю с имуществом, награбленным у болгар. Спокойствие только там, где наш авангардный отряд. Кругом же пылают деревни, убийства и грабежи на каждом шагу, дороги завалены мёртвыми. Турки перед тем забрали было в солдаты тысячи болгар. Теперь они возвращаются назад...

Наш отряд усиленно пользуется паникой для спасения целых тысяч христиан, которые без того были бы перерезаны сплошь...»

* * *

Линия фронта быстро перемещалась в сторону Константинополя. После занятия Люле-Бургаса русские с боем овладели железнодорожной станцией Чорлу и городом Чалтаджой. Конные отряды заняли Родосто и Деде-Агач.

События для Стамбула разворачивались с головокружительной быстротой. Главнокомандующий писал императору Александру II:

«Паника страшная, неописанная, равно и сопровождающие её потрясающие события. Ввиду всего этого долгом считаю высказать моё крайнее убеждение, что при настоящих обстоятельствах невозможно уже теперь останавливаться и ввиду отказа турками условий мира необходимо идти до центра, то есть до Царьграда, и там докончить предпринятое Тобой святое дело.

Сами уполномоченные Порты говорят, что их дело и существование кончены и нам не остаётся ничего другого, как занять Константинополь. При этом занятие Галиполли, где находится турецкий отряд, неизбежно, чтобы предупредить, если возможно, приход туда англичан...»

В Стамбуле наконец-то поняли неоспоримый факт — военный разгром Блистательной Порты состоялся. Султану Абдул-Гамиду защищать свою столицу было уже нечем. Единственная военная сила — Восточнодунайская армия Мехмет Али-паши — продолжала «сидеть» в крепостном четырёхугольнике.

Но нельзя сказать, что Мехмет Али-паша всегда сидел сложа руки. Его войска не раз выходили за крепостные стены, но каждый раз натыкались на кавалерийские заслоны врага. Возникала угроза того, что конный противник может отрезать вылазные отряды от крепостей. Из Стамбула пытались расшевелить осторожного пашу:

   — Надо взять у неверных Систово и Никополь ударом вдоль дунайского берега.

   — Не могу. Русские тогда возьмут Рущук.

   — Разрушьте коммуникационную линию русских. Она плохо защищена.

   — Чем? У меня кавалерии одна дивизия, а весь крепостной четырёхугольник забит казаками.