Фелисетт

– Сейчас иду, – моментально ответил Холд, ухватившись за открывшуюся возможность отложить страшное известие. Посмотрев на Нила вроде бы и благодарными глазами, какими обычно хотят передать то, к чему не могут подобрать слова, он загасил в себе непреднамеренный порыв слабости, просто уйдя. Нил остался один все на том же месте. Откинув планшет Холда, он сложил руки на груди и зажался, с трудом переваривая случившееся, выстраивая всю цепь причин и следствий, чтобы перестать чувствовать неизвестно откуда взявшуюся, совершенно ему непонятную, но небеспричинную вину.

2

Игра воображения

Одной из самых отличительных и ярких черт детей, в отличие от взрослых, является впечатлительность. Видеть любопытство ребенка перед новым и еще неизвестным предметом быта: едой, местом или же, например, животным, как и многим другим в нашей жизни, – это сродни чуду. Познание элементов жизни всегда было двигателем прогресса, напрямую формирующим личность. Отсюда и возникает важный вопрос: а можем ли мы винить детей за то, какие обязательные функции производит их юный ум для сбора знаний в фундамент их взросления? Что если еще созревающее сознание перестанет слушать инстинктивную тягу к познанию и изучению мира? Но разве жизнь в неведении – это верный путь к полноценной сформировавшейся личности? Природа не просто так позаботилась об этом, уж поверьте: залог успеха формирования собственного «я» всецело лежит на понимании как минимум среды обитания, в чем свое истинное предназначение порой забывается родителями. В нашем случае родители Максима упустили эту обязанность, отдавшись куда более личным тяготам пребывания на «Фелисетте». Все это грустно, хотя многим и может показаться мелочью, поскольку целого дня не прошло, как они закрепились на месте, а дети были в относительной безопасности. Но тут и кроется – с печалью приходится признать – уж слишком распространенная ошибка многих родителей: от детей требуют быть взрослыми, игнорируя фактор окружения.

А теперь представьте, каково такому ребенку, как Максим, сидеть на месте, пока все остальные заняты важными делами: то дедушка Холд уйдет вниз, то потом вместе с папой они вообще пойдут на улицу, пока мама занята работой со старыми компьютерами, а Август работает в инженерной… Максим очень хотел принять участие хоть в чем‑то, помочь, если надо. Но шанса такого не было, причем этому разочарованию откровенно удивлялась Нора. Между ними даже возник простенький спор, где она выступала в роли послушной и ответственной персоны, припоминая их недавнюю попытку «прогуляться», после чего обоих отругали. Ставя это в пример, как и накидывая сверху причин следовать указам родителей, Нора сама очень тщательно скрывала желание поддаться любопытству, правда, разделить процесс познания она хотела именно с папой. Ну а Максим же глупо отмахнулся, чуть ли не назвав ее трусихой в порыве недовольства, но все же сдержал себя и не покидал столовую. И вот уже после неприятных известий о статусе здоровья Холда, о чем никто, кроме отца и сына, не знал, все решились перейти на быстрый ужин, простые разговоры об общем и скором сне. Так‑то прошло времени мало, но хотелось встретить восход не со сбитым режимом, а по привычному, к тому же время позволяло. В первую ночь решили детям пока не выделять свою комнату, а придержать при себе, что на самом деле вполне понятно, к тому же некоторые комнаты были с двухуровневыми спальнями.

Ну и вы можете представить, как легко все еще пестрящая фантазия Максима нашла лазейку: пока родители спят, он исследует это место, а потом вернется – и будто бы и не уходил никуда. Правда, стоит уточнить, как важно для него было сделать все именно правильно, а не слепо утверждать свою позицию желанного. Расстраивать родителей он не хотел, как и причинять неудобство или проблемы всем остальным в том числе.