Феникс. Начало

Через час мы достигли линии наших передовых постов. Сержант, командующий четырьмя красноармейцами на небольшой сопке, шепотом докладывал обстановку, а я пытался хоть что-то рассмотреть в предрассветном мгле в трофейный «Цейс», снятый с трупа японского офицера в далеком тридцать девятом году. Со слов сержанта выходило, что еще позавчера утром соседнюю сопку занимал взвод японской пехоты. Но, с вчерашнего утра, всякая активность там прекратилась. Не было видно даже дымка из блиндажа, расположенного на обратном скате сопки, а без обогрева жилища даже такие стойкие и дисциплинированные бойцы, как японцы, при такой низкой температуре долго не выдержали бы. Мне очень не нравилось, что самураи, как бы приглашали меня двигаться к месту встречи с агентом, или оставленному там тайнику кратчайшим путем, но иного варианта действий я не видел. Сроки не позволяли ждать, продолжив наблюдения или двигаться в обход. Местом встречи или закладки тайника было заранее оговорено в протяженной балке, тянущейся вглубь японской территории в километре от покинутой японцами сопки. По озвученной для всех сопричастных к моему разведывательному выходу легенде, я, командир батальона сто сорок второго танкового полка, в штате которого я до сих пор числился. Целью разведки являлось проверка балки на предмет установки японцами минно-взрывных и инженерных заграждений, которые бы могли помещать танковому полку выйти в тыл атакующей наши позиции японской пехоте.

Оставив прикрытие на посту, мы с «комсомольцем» медленно выдвинулись в сторону балки. К моему удовольствию я правильно выбрал направление, мы, почти сразу вышли к пологому спуску, пригодному для движения легких танков. Проехав по балке метров пятьсот, я сделал рукой знак, чтобы «комсомолец» оставался на месте. Очевидно, он меня сразу не понял, и когда он попытался двинуться вперед, я сделал зверское лицо и повторил движение рукой. Не хватало еще, чтобы посторонний человек увидел агента или сигнал, указывающий на наличие тайника с заложенным донесением. Агента я знал в лицо, мы встречались пару раз, с того момента, что он был передан на связь со мной. Типичный монгол, с исчерченным глубокими складками лицом, на вид от тридцати до пятидесяти лет. Я думаю, что до внедрения на территории противника он заканчивал ту же разведшколу под Читой, где на краткосрочных, но очень интенсивных курсах учился я. Маленькая монгольская лошадка с мешком на морде и с обмотанными мешковиной копытами двигалась почти бесшумно, комсорг, на такой — же лошади, недвижимой статуей, застыл позади. Когда до очередного поворота балки оставалась метров десять, я услышал, отчетливо прозвучавший в застывшем, промерзшем до хрустальной прозрачности, воздухе, шепот. Кто-то очень тихо прошептал по маньжурски:

— Сколько еще ждать?

Тут же, еле слышно, по маньжурски, но с характерным японским акцентом прозвучал ответ:

— Заткнитесь все.

Я замер. Скорее всего, за поворотом меня ждут в засаде баргуты — маньжурские кавалеристы под командой японского офицера. Значить агент раскрыт и наверняка схвачен и выпотрешен до конца. Я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь смог бы не ответить на вопросы, настойчиво задаваемые самураями из контрразведки, с их безграничной фантазией в области применения восточных пыток.

Я сунул руку в карман полушубка, где всегда лежал мой последний шанс — граната «Ф-1», убойная и надежная. Если кинуть гранату за поворот, то есть шанс уйти.

— Товарищ капитан, почему вы остановились? — отчетливо и громко прозвучало сзади. Я скосил глаза вбок. «Комсоргу» удалось неслышно приблизится ко мне и, сейчас, он весело скалился мне в лицо: — мне кажется, что вас там ждут, двигайтесь вперед.

Свой аргумент он подкреплял обрезом винтовки, кажется, в девичестве это была японская «арисака», что недвижимо смотрел мне в лицо огромным черным обрезом ствола. Потом предатель улыбаться перестал:

— Давай вперед и без глупостей.