Феникс. Возродиться из пепла

Тихий стук остается без ответа, и Глория в сотый раз жалеет, что пришла. Общаться с демонами было в тысячу раз проще. Она не стеснялась, не задумывалась о впечатлении, которое производит, не переживала о чужом мнении. С Тео все иначе, потому что Тео… это Тео.

Ее ангел. Ее герой. Любимый.

Глория запрещает себе думать о любви, потому что недостойна. Слишком распутно себя вела, слишком многое позволяла. Пусть ради того, чтобы спрятаться от боли. От неизбежной безнадеги, в которую заводили мысли о том, что душа принадлежит аду. Но это не повод для оправданий и не повод портить репутацию Теониса.  В будущем его наверняка ждет чин престола, а она…

— Привет, — распахнув дверь, Теонис поправляет рубашку, явно натянутую в спешке. — Не знал, что ты заглянешь.

Так он… не один? Хотя сонный вид скорее говорит об обратном.

— Это была плохая идея, — Глория пятится назад. —  Извини, что разбудила.

Они могли бы поговорить и днем, после занятий. Да и что скажут его соседи по комнате? Заявилась на ночь глядя, с шальным блеском в глазах и мнимым предлогом.

— Не хочешь зайти? — Теонис удерживает ее за запястье и тянет за собой — медленно, но настойчиво.

Сглотнув, Глория робко переступает порог и с удивлением обнаруживает, что в спальне больше никого нет. Внушительную часть пространства занимает шкаф из белого дерева с полками, загруженными фолиантами. Книги и свитки везде — на комоде возле двери, тумбочке, подоконнике.

Глория косится в сторону кровати с темно-лазурным покрывалом — та приткнулась в другом конце комнаты, у стены с частью фрески с Сотворением мира.

— У тебя нет соседей?

Ответ, в общем-то, очевиден.

— Каюсь, грешен, — с улыбкой кивает Теонис. — Корыстно пользуюсь благом должности преподавателя.

Точно. Он же тренирует новичков перед полетами.

Ситуация становится все более недвусмысленной. Когда Теонис приглашает сесть, Глория предусмотрительно опускается в кресло подальше от кровати. И искушения.

— Ты в порядке? — заботливо интересуется он, заметив ее нервозность.

— Нет… то есть да… — мнется Глория и, наконец, признается: — Будучи ангелом, так сложно подобрать слова.

И заглушить низменные желания. Рядом с ним помыслы просто не могут оставаться чистыми. Все, о чем хочется думать — это как стянуть с него чертову рубашку.

— А что бы ты сказала как демон? — Тео присаживается на корточки, чтобы не нависать сверху и не смущать.

В его глазах — ясных и чистых, как сама непорочность — неподдельный интерес. В своих Глория пытается спрятать бурю. 

— Ты мне нравишься, — она осторожно касается его щеки и очерчивает линию скул кончиками пальцев. — Но это…

Неправильно? Неразумно? Сложно найти веский довод, чтобы оправдаться, когда не хочешь его искать.

— Это взаимно, — он подается вперед.

Глория уверена, что поцелуй будет легким и целомудренным. Не таким яростным, как в первый раз, но у Тео другие планы. Обняв за талию, он приоткрывает ее податливые губы, и Глория забывает, как секунду назад искала аргументы для возражений.

Нахальный язык пробирается в рот. Теонис целует жадно, распаляя и не скрывая намерений, явно не ангельских. На миг хочется открыть глаза и проверить — это точно он? Всегда правильный, собранный, серьезный… От привычной сдержанности не осталось и следа. Горячие пальцы скользят по ее бедрам, приподнимают юбку и цепляются за тонкое кружево трусиков, чтобы стащить вниз. Отбросив их в сторону, ладони возвращаются к ягодицам, ловко подхватывают и притягивают ближе. Уперевшись в мускулистую грудь коленями, Глория разводит их в стороны. Прижимается, стискивает в  кулаках ворот рубашки… и неожиданно тушуется — нельзя вести себя так, чтобы Тео счел ее слишком доступной.

— Я тороплю события? — шепчет он, почувствовав перемену.

Но отстраняться не спешит.

— Нет, просто я… боюсь тебя испортить. 

Вот она и сказала. Страх, который долго и сознательно заглушался, теперь облачился в слова. Тео спас ее душу. Глория не имеет права погубить его в ответ. Блудница и праведник не будут счастливы вместе.

—  Не решай за меня, — в голосе Тео мрачная решимость. — И оставь прошлое в прошлом.

Если бы она могла!  Забыть, не думать и пойти дальше. Вот только дурная слава всегда будет ее опережать. 

Легкое прикосновение к спине заставляет Глорию вздрогнуть. Быстрым движением руки Теонис пробираются под тонкую ткань ее блузки и расстегивают бюстгальтер.

— Ты можешь выбирать, — обжигающие ладони перемещаются к животу. — Я тоже имею на это право. И я выбрал.

Прижавшись грудью, Глория стонет в его губы — нежные и настойчивые одновременно. Не переставая целовать, Теонис избавляет ее  от блузки. Следом на пол кружевной змейкой соскальзывает бюстгальтер. Застежку на юбке заедает, и она так и остается обмотанной вокруг талии ненужным куском шелка. Чтобы стянуть собственную рубашку, у Теониса и вовсе не хватает терпения. Он приспускает брюки, на секунду замирает, и, прочитав молчаливый ответ на лице Глории, резко толкается вперед.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Тео, — вскрикивает она,  запрокинув голову.