Феномен Локотской республики

Каминский, в общем-то, был невоенным человеком, инженером и специалистом по спиртопроизводству. В своем округе он восстановил два спиртозавода. Военнослужащие получали в качестве пайков водку, и питались лучше, чем немецкие военнослужащие. Мы получали продовольствие от населения в виде налога, который, помимо поставок немцам, охотно предоставлялся местными жителями в обмен на защиту от партизанских рейдов. В 1942 году Каминский начал получать зерновые поставки из бывших совхозов и колхозов. Даже нам, штабным работникам, были выделены земельные наделы, с которых можно было получать достойные урожаи; некоторые из нас занимались торговлей и продавали свою продукцию немцам. В конце концов немецкие власти задолжали бригаде от 2 до 3 миллионов марок на зерно; этот долг они так никогда и не оплатили.

Бригада (позднее переформированная в дивизию) была рассредоточена по селам округа. Большинство военнослужащих были расквартированы в крестьянских хижинах. Когда не было боев с партизанами, солдаты помогали жителям обрабатывать землю. Со временем была введена немецкая система, согласно которой женатые военнослужащие получили более высокое денежное довольствие, чем холостые; в результате возросло число браков. Солдаты могли продавать свою продукцию на рынках или передать ее администрации округа для последующей продажи немцам. Колхозы были распущены еще при Воскобойнике, а все их имущество — разделено. Были распределены коровы.

Позже лошадей и коров, захваченных у партизан, передавали семьям офицеров (которые жили гораздо лучше, чем обычные крестьяне). Кроме того, немцы начали выделять 22 специальных пайка для штаба. Помимо этого, в распоряжении штаба находились значительные запасы: куры, утки, мясо. В качестве налога мы брали с крестьян ветчину и колбасы. Штаб жил прекрасно, получая любое количество продуктов и запасов со складов под расписку. Войска тоже никогда не оставались без мяса. Часто происходили застолья с выпивкой. На Пасху у нас были крашеные яйца и куличи. Позднее был специально построен офицерский клуб. Отношения между офицерами и солдатами были хорошими. Иногда на офицерские застолья приглашались несколько солдат из частей, дислоцировавшихся недалеко от штаба (как правило, из так называемого батальона охраны).

Для немцев Каминский был выгоден тем, что они получили возможность избежать излишних потерь в боях против партизан, которых они боялись; они пользовались антагонизмом между русскими. В бригаде не было ни одного немецкого военнослужащего, но немцы присылали нам директивы (например, о совместных военных операциях). Они часто использовали нас в своих интересах, трусливо бросали нас на самые опасные участки, так что наши потери были гораздо выше, чем у них. Но с течением времени мы кое-чему научились. Были случаи, когда немцы своими тупыми действиями мешали нам бороться с партизанами. Тогда мы по-тихому «приканчивали» этих немцев, а затем списывали все на партизан. Так, однажды нас направили на операцию, но немцы не дали нам никакого оружия и боеприпасов (которых у них было предостаточно, но они хотели оставить их за собой). Мы «прикончили» немцев и взяли их имущество.

В Локте дислоцировалась группа полковника Рюбзама (он был немецким комендантом района). Его сотрудники — офицеры по связи с РОНА — иногда предоставляли нам артиллерийские снаряды и другие боеприпасы с немецких складов. Каминский был хорошим дипломатом и сумел многое получить от них.

Впоследствии наше формирование вошло в состав 2-й танковой армии и стало получать приказы из армейской штаб-квартиры в Орле. Каминский посылал немцам «подарки» в виде поросят, продовольствия и т. д., а немцы за это присылали нам обмундирование и снаряжение. Каминский неоднократно ездил в Орел. Когда у него родился сын, немецкий комендант стал крестным отцом ребенка.

Бронислав Владиславович Каминский был по происхождению поляком и хорошо говорил по-польски, по-русски и по-немецки. До 1917 года у Каминских было имение в Витебской губернии. При Советах он провел пять лет в тюрьме по 58-й статье. Еще до немецкого вторжения он был освобожден из тюрьмы и работал инженером на спиртозаводе в Локте[146]. Он мог быть добр к своим подчиненным, но часто совершенно безжалостным к другим людям, и особенно к партизанам. Немцы предоставили ему восемь районов, над которыми он правил как царь. Он лично утверждал или аннулировал приговоры «суда» и решал, кто должен быть приговорен к расстрелу, а кто — освобожден. Немцы не вмешивались в его произвол.