Феномен Локотской республики

«Осенью 1941 года, когда наш район находился под оккупацией, вышел из окружения и прибыл тайно домой наш племянник Константин Никишин. С ним был его армейский товарищ Алексей (Леонид) Кытчин. Здесь его никто не знал. Он был ранен, перебинтован. Лицо бледное, мрачноватое, в глазах страх. В семье родителей Константина, где жила и я, его тетка, к Кытчину относились по-матерински, выхаживали как родного. Днем они с Костей, спасаясь от облавы, прятались в погребе или на сеновале. Ночью гостя укладывали на кровать Кости, а он пристраивался где-нибудь в уголке на полу или уходил ночевать к другой своей тетке, Наталье Андреевне. Костя с нетерпением ждал выздоровления товарища, чтобы вместе пробраться к партизанам. Это было его целью. К удивлению родителей и односельчан, Костя неожиданно поступил на службу в полицию. Его решение было подсказано Павлом Фандющенковым. Зная обоих с детства как отличных ребят, а потом и активных комсомольцев, мы решили, что у них созрел какой-то другой план, но выпытывать не стали. Никто из нас не верил, что Костя и Павел, недавние командиры Красной армии, пакостно пойдут против своего народа.

Однажды жителей деревни созвали на сходку для избрания старосты. На эту должность метил зловредный мужик Калина Еремин, по кличке Калинка. В разгар сходки из Комаричей в деревню прибыли Фандющенков и Никишин. Едва кем-то было названо имя Калинки, как представитель властей Фандющенков предложил избрать старостой моего мужа Стефана Ивановича, то есть дядю Константина. „Что же это происходит?! — заорал Еремин. — Чекиста предлагаете, хотите снова советскую власть поставить?!“ Мой муж когда-то служил в органах милиции, был справедливым и неподкупным человеком. Я взбунтовалась, подбежала к Косте и шепчу: „Зачем губите родного дядю, не будет он супостатам служить, не было в нашей семье ни одного подлеца, убьют его“. А Константин тихо в ответ: „Не лезьте, тетушка, не в свое дело. Нам надо иметь в Слободке своего человека, рядом лес. А Калинка явный предатель. Заимев власть, он продаст и меня, и зятя своего будущего Леню Кытчина, и всех нас. Фашисты и так знают, кто есть Калина Еремин, пусть попляшет под их дудку в другом месте, но только не в Слободке. А за мужа, Стефана Ивановича, не волнуйся, в обиду его не дадим…“»

Все офицеров комаричского полка полиции периодически вызывали в штаб бригады в Локоть на инструктаж. Выезжал туда и Кытчин. На нем была новая, хорошо пригнанная щеголеватая форма с эмблемой бригады РОНА. Теперь он был сыт, весел, самоуверен. В середине октября 1942 года в штаб «комбрига» заявился порученец майора Гринбаума. Отозвав скрытно Кытчина, он велел ему задержаться в Локте и явиться попозже вечером к шефу отделения «Виддер».