Феномен полиглотов

Сегодняшний лингвистический мир находится в зависимости от существующего мирового порядка. И в этом мире гиперполиглоты не являются своими среди своих. Они учат больше языков, чем окружает их в повседневной жизни, но все же гораздо меньше, чем это необходимо, чтобы считаться частью некоего воображаемого глобального сообщества. Для гиперполиглотов стремление к нейропластичности является осознанным выбором, в отличие от большинства других людей, для которых изучение иностранного языка – вынужденное подчинение требованиям времени. При этом в сегодняшнем мире, где английский используется неносителями чаще, чем теми, для кого является родным, знание других языков становится каким-то излишеством.

Когда мы рассматриваем пластичность мозга гиперполиглотов в контексте мировой экономики, вопросы «Зачем они это делают?» и «Как они это делают?» приобретают более глубокий смысл.

Зачем они это делают? Чтобы усовершенствовать нейропластичность.

Как они это делают? Совершенствуя свою нейропластичность.

Они не стыдятся того, что их произношение никогда не будет таким, как у носителей языка. Скорее они боятся быть всего лишь носителями языка. Для них неважно, что сообщества полиглотов не существует, – они стремятся быть вне любого коллектива, объединенного по языковому признаку.

Как насчет остальных? Мы смиряемся с непластичностью нашего мозга. Мы довольны нашей принадлежностью к языковому коллективу, чувствуя, что наше место – здесь.

Часть пятая

ПРИБЫТИЕ: Гиперполиглот из Фландрии

Глава восемнадцатая

Насколько мне известно, нейронный клан гиперполиглотов собирался лишь дважды, оба раза в Бельгии. С небольшой долей везения мне удалось найти того, кто смог организовать встречу.

Его зовут Юджин Германс, и встретились мы с ним на площади Лёвена, университетского городка рядом с Брюсселем, в уличном кафе. Юджин – приятно угловатый лысый мужчина, родился в 1943 году и в настоящее время находится на заслуженном отдыхе. Он с нежностью вспоминает свою работу директора в языковой школе Хасселта, куда фламандские бизнесмены приходили, чтобы сбыть свой товар, а домохозяйки – расширить кругозор. Он рассказал мне, как в 1986 году оказался на мероприятии, где присутствовал и консул Соединенных Штатов, свободно владевший семью языками. Германс подумал, что этот консул не может быть единственным человеком в мире (не считая бельгийцев и, возможно, норвежцев с голландцами), говорящим на большом количестве иностранных языков. Почему бы, решил он, не попытаться найти подобных людей? Начать поиски он решил с Фландрии.

Найдя банк, согласившийся спонсировать конкурс, Германс созвал пресс-конференцию, на которой сообщил о намерении привлечь участников, способных говорить как минимум на семи языках. Он установил очень четкие и даже оригинальные правила: ни один из этих языков не должен быть диалектом; все языки должны быть официальными. Никаких мертвых языков. Никаких искусственных языков (таким образом, эсперанто исключался). И даже с учетом этих жестких ограничений Германсу пришлось пообщаться с помощью видеосвязи со многими претендентами, чтобы сократить их число до двадцати шести человек. Общее количество известных им языков составило сорок шесть. Жюри могло давать до двадцати очков за каждый язык, а также вычитать их за незнание. Голландец мог попробовать схитрить, выбрав африкаанс, родственный диалект (он подходил под условия конкурса, поскольку является государственным языком), но если он не мог убедить жюри в знании языка, то терял очки. В целом система оценивания предоставляла несколько путей к победе. Участник мог набрать большое количество очков за сравнительно небольшое число языков или – понемногу за каждый, выбрав больше языков.

Германс осознавал, что ему удалось совершить нечто особенное, собрав в одном месте многочисленных представителей клана полиглотов. «Это люди, которые при иных обстоятельствах вряд ли могли встретиться друг с другом, и вдруг они оказались среди родственных душ, среди более или менее похожих на них, интересующихся тем же, что они, обладающих теми же способностями, – сказал он. – Они все относились друг к другу с большим уважением».

Я спросил, предполагал ли он, кто станет победителем.

Он ответил, что в своей школе видел очень много студентов, владеющих пятью-шестью языками, и предположил, что победителем будет один из них. Но реальные итоги конкурса стали для него сюрпризом.

В среде гиперполиглотов мифы являются естественными спутниками научно подтвержденных фактов. При проведении своих исследований я время от времени обращался к книге французского зоолога Бернарда Хёвельманса «По следам неизвестных животных», в которой он утверждал, что в наше время еще можно было бы открыть неизвестные виды крупных млекопитающих – если бы зоологи любили слушать народные предания.