Феноменология зла и метафизика свободы

⁸ Это вообще очень личная книга. Лично – к читателю и лично – для автора. Она может рассматриваться и как проявление самозванства и как (одновременно) путь борьбы с ним. Зачем люди пишут книги? Надо смотреть и слушать сначала – кто говорит или пишет, а потом уже – что. Без этого не понять – зачем. Речь, язык и письмо возникли отнюдь не только для того, чтобы люди лучше понимали друг друга. Скорее наоборот, – чтобы не очень раскрываясь, – добиться желаемого от ближнего. Когда человеку хорошо, – достаточно первой сигнальной системы. Потребность во второй сигнальной системе и слове возникает, когда чего-то не хватает. Вот и пишет раб о свободе, о капитале – его лишенный, о материализме – мечтатель и идеалист. Так и эта книга писана самозванцем, попытавшимся изжить его в себе таким способом. Но поможет ли она читателю?

⁹ Я не хочу учить добру. На это есть лучшие учителя. У человечества есть великие учителя. Я не хочу клеймить зло – есть более смелые и удачливые. У них глаза зорче, взгляд и речи пламенней. Я хотел оглянуться, разглядеть – где оно, зло, в человеческой душе. Утешает 63-я мудрость «Дхаммапады»: «Глупец, который знает свою глупость, тем самым уже мудр, а глупец, мнящий себя мудрым, – глупец». Правда, утешение слабое – только почувствуешь себя «мудрым», как вспоминаешь вторую часть дхаммы. Окончательно судить – читателю. Человеку самому не дано знать себе цену, все его бытие есть бытие-подвзглядом. Авторское бытие – тем более.

¹⁰ Все более и более привлекает убедительная осмысленность молчания.

¹¹

Ну и молчал бы. Зачем писать, да еще и публиковать? Эта книга и пролежала в столе почти 5 лет, и хорошо лежала. А после публикации первой редакции прошло более 20 лет. Не лучше ли оставить при себе свои мысли? Можно. Наверное, и нужно. Да я это и делаю. Оставляю при себе. Но мой способ моего существования включает в себя запись мыслей. У меня профессия, да и призвание такое – осмыслять. За это и деньги получаю: хожу, читаю, смотрю, живу, записываю, рассказываю другим, лекции читаю. Это мой способ бытия. Другим стараюсь этим не мешать: читают – кто хочет, слушают – кто приходит. Неинтересно – слава Богу. Значит, то ли человек дальше ушел, то ли еще не дошел – разминулись. Бог даст – свидимся. То ли меня настигнут, то ли я дойду. А пока подаю знак – вот я – здесь и сейчас. А где и когда Вы?

I. Обыденное самозванство

Любовь, напор и утраты

Этот раздел можно было бы назвать «Самозванцы вокруг нас» или «От самозванца слышу!»

Жизнь, культура, текст, мир подобны ткани, ткущейся челноками-человеками. Попадая во всюду без него плотный мир, человек изначально обречен на участие в этом ткачестве, вплетении в ткань жизни своей нити. Получающийся узор, правда, не очень зависит от самого человека, но внедриться, раздвинуть для себя «экологическую нишу», угнездиться и вплестись – его забота. Поэтому все мы в той или иной степени – самозванцы.

Как организм человека от интенсивных движений сам вырабатывает в крови алкоголь, поднимающий жизненный тонус, так и наши страсти, переживания, любови и утраты, притязания и самоотречения, амбиции и заботы, коренящие в жизни, – питают сознание и соком наркотика самозванства. Трудно отделить самозванство от служения призванию и долгу, от творческого самозабвения, от торжества победы и от стыдливой скромности… Пределы, их разделяющие, есть пределы добра и зла. Как писал великий певец самозванства Ф. Ницше, «с человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем сильнее тянутся его корни к земле, вниз, в мрак, в глубину – во зло».

1.1. Любящие и хотящие быть любимыми

Кто знал в любви паденья и подъемы,

Тому глубины совести знакомы.

У. Шекспир

Вселенная любви воистину бездонна!

Любите же добро! Послушайте меня!

О ангел ласковый! О муза, о Мадонна!

Шарль Бодлер

Ласка, душа и бытие-под-взглядом; Деспотизм радости оправданного бытия; Прельщение, соблазн и тройной обман; Самоупоение: между садизмом и мазохизмом; Прорыв в ничто или мистика сердца.

Ласка, душа и бытие-под-взглядом

Такова природа любви, что возрожденческий гуманист может призывать вглядеться в «глубины совести», а модернистский певец «цветов зла» – взывать о добре, ласковом ангеле и Пречистой Деве.