Фэнтези 2005. выпуск 2

— И вообще, что ты ко мне пристал? — вспылил Широкая Кость. — Отстань, а не то у тебя сейчас начнутся неприятности.

Он не шутил, и Кусака это понял. Прибавив шагу, он пристроился рядом с крысиным королем. Сразу же, как и положено, где-то внутри у него стало тепло и приятно.

Все-таки мама.

А Повелитель… Сейчас, конечно, какие-то вопросы скелетам задавать бесполезно. Они все равно не ответят. Но вот потом… Нет, этого он так не оставит и постарается разузнать о Повелителе как можно больше. Вдруг пригодится для того, чтобы в нужный момент помочь дорогому мамочке.

17

К вечеру они вышли на берег широкой неглубокой реки, и тут крысиный король заявил, что устал и должен отдохнуть. К этому времени Кусака умаялся настолько, что не мог идти дальше, и его приходилось нести на спине.

Очевидно, скелетам были даны инструкции беречь пленников, и упрашивать их не пришлось. Было решено устроить привал. Под зорким присмотром стражей крысиный король наловил в реке рыбы, поел сам и накормил Кусаку. Тот сейчас же заснул как убитый.

Слегка позавидовав его беззаботности, крысиный король уселся в паре шагов от воды и, глядя на заходящее за край мира солнце, попытался прикинуть создавшееся положение.

Ну ладно, подумал он, давай рассуждать логично. Кто может быть повелителем этих скелетов? Да кто иной, кроме некроманта? И это — очень скверно. Общение с некромантами до добра не доводит.

Значит, все-таки придется бежать. И кто мешает ему прямо сейчас сигануть в воду и дать деру? Кусака? Можно даже не гадать, что с ним будет. Командир этой восставшей из могилы троицы, прежде чем они устроили привал, рассказал, что они сделают с Кусакой, если попытка бегства удастся. Фантазии у него было ни на грош, но также не имелось и следов милосердия. Откуда милосердие у того, кто давным-давно умер?

Нет, решил крысиный король, если бежать, то только вдвоем, бежать по-умному. Как? Дождаться, пока стражи потеряют бдительность, и тогда…

Взглянув в сторону сидевших возле него скелетов и увидев, что они внимательно следят за каждым его движением, крысиный король сокрушенно покачал головой.

Нечего и надеяться. Они не ведают усталости. Значит, надо каким-то образом отвлечь их внимание, выиграть время для бегства.

Нет, сейчас он ничего придумать не сможет. Сегодня было бы самым правильным хорошенько выспаться. Он в отличие от своих стражей устал. День выдался в высшей степени хлопотный. С утра же на свежую голову обязательно что-нибудь придумается.

Встав, крысиный король сладко потянулся.

Да, все верно, пора ложиться спать. Утро вечера мудренее. А шанс убежать… Если ты очень хочешь, шанс тебе будет предоставлен обязательно. Надо только не щелкать клювом.

18

Живые спали.

Они могли спать.

Что есть сон? Тренировка, попытка приготовиться к будущей смерти?

Проломленный Череп взглянул на триумвират лун, уже поднявшийся над небосклоном, и подумал, что, наверное, возвратиться в мир живых стоило. Хотя бы для того, чтобы с ним окончательно проститься.

Насколько он помнил, умирая, ему это толком сделать так и не удалось. Была яростная, короткая схватка, потом удар, вспыхнувшие перед глазами искры, и тут же вслед за этим — темнота, безвременье…

С кем он дрался?

В данный момент это тоже не имело совершенно никакого значения. Темнота, в которую он на время окунулся, заставила забыть все счеты, оставив лишь желание насмотреться в последний раз на живой мир да чувство долга. В первую очередь к тому, кто вернул его к существованию. Пусть ненадолго, пусть преследуя свои корыстные цели, но — вернул. Этот долг должен быть возвращен. Да и нельзя его было не возвратить.

Проломленный Череп попытался прикинуть, что будет, если он попытается не выполнить приказ Повелителя, и тотчас же дремавшие до поры до времени внутри его чары, проснувшись, напомнили о себе легким гулом, на мгновение отнявшим возможность мыслить плотной пеленой.

Ну да, все верно. Если он вздумает противиться исполнению приказа Повелителя, то наложенные на него чары, отняв возможность мыслить, превратят его в марионетку. А приказ все равно будет выполнен. Вот только он в наказание за строптивость потеряет возможность полюбоваться миром живых, прежде чем окончательно, теперь уже навсегда, соскользнуть в тень, отбрасываемую смертью.

Так стоит ли шкурка выделки?

Тем более что смерть — совершенна не страшна. Никаких туннелей, света и уж тем более никакой зловещей фигуры в черном плаще, с косой, говорящей замогильным голосом на первый взгляд многозначительную, а если подумать, то просто обыкновенную стопроцентную чепуху. Вместо этого — просто ничто, несуществование, не обладающее никакими характеристиками, за исключением того, что оно есть. Ни злое, ни доброе, ни мучительное и ни приятное.

Смерть, небытие.