Фэнтези 2011

— Ненадолго. Дней пять, может, неделя. Оставайся за хозяйку.

В ответ на мои инструкции Леди Франческа только возмущенно фыркнула в усы, выгнула спину и зашипела, высказывая все, что думает по поводу хозяев, которые отправляются на ночь глядя неведомо куда с какой-то неизвестной девицей. И как раз тогда, когда она запекла на ужин отменный окорок, нашпиговав его чесноком и перцем, когда так уютно трещат дрова в очаге, так тепло и клонит в сон…

Пусть колдун, выслушивающий поучения своей кошки, и странное зрелище, но я покорно молчал во время нотации. Традиция. Под конец своей речи Леди Франческа снова потерлась о мою ногу и пожелала мне удачи.

Из вещей я прихватил только серебряный рог на цепочке и плащ. Люблю путешествовать налегке.

* * *

— Какой красавец! — в голосе Элли звучал неподдельный восторг. — Как его имя?

— Гейл.

Да, Гейл красив. Он в полтора раза больше любого обычного жеребца, к тому же покрыт густой шерстью огненно-рыжего цвета, чуть светлее волос Элли.

Она протянула руку и нерешительно замерла:

— Можно погладить?

Я покачал головой. Гладить Гейла — самоубийство.

— Куда мы поедем?

— К морю. Как же иначе попасть на остров?

Отработанным движением я вскочил в седло. Девица восхищенно пискнула. Со стороны, наверное, мой прыжок выглядел колдовским трюком. Что поделать, когда седло находится выше твоего роста, приходится жульничать.

— А я?

Я хлопнул рукой перед собой.

— Только так, дорогуша. Ни один конь не угонится за Гейлом.

Я боялся обмороков и слезных просьб, но девчонка не подвела. Она только сосредоточенно кивнула и влезла на колоду, с которой смогла дотянуться до стремени. Я подхватил ее за талию и помог забраться на жеребца.

— Ну что, готова к самой безумной скачке в своей жизни?

— Но ведь дождь. Говорят, будет буря. И ночь скоро.

Я расхохотался:

— Буря — это прекрасно. Держись крепче!

* * *

Мы мчались сквозь тьму на крыльях бури. Вокруг бесновался ветер, чернота пеленала нас и хлестала плетью дождя. Вихри визжали, ревели и выли на разные голоса. А мы летели, рассекая тьму, грязь, воду и ветер. Гейлу не нужны маяки. Он плоть от плоти бури, мой огненный конь, похожий на вспышку, он не знает усталости или страха. И чем яростней негодовали ветра, тем быстрее скакал Гейл сквозь непроглядный мрак осенней штормовой ночи.

К рассвету буря выдохлась, и Гейл перешел на шаг. Элли изумленно оглядывалась по сторонам. Привычные холмы и леса, окружавшие мое жилище, сменились камнями и скалами. То тут, то там вставали седые, покрытые мхом дольмены. Стало гораздо холоднее, а в воздухе запахло солью и морем.

— Мы так далеко уехали? — Она дрожала от холода, ее плащ и платье насквозь промокли во время скачки. Я обнял ее одной рукой, прижал к себе, и в голову закралась соблазнительная идея потребовать аванса прямо сейчас. Заодно и согрею девчонку. Пришлось сделать усилие, чтобы отогнать эту мысль.

— В бурю для Гейла нет преград, кроме моря. Ты замерзла?

— Немножко, — она улыбнулась посиневшими губами.

— Потерпи немного. На корабле будет сухая одежда и горячее вино со специями.

— На корабле?

— Да.

Скалы расступились и вывели нас к обрыву. Впереди все пространство, что мог охватить взгляд, занимало серое, холодное море и такое же серое хмурое небо. А прямо у наших ног начиналась почти незаметная тропа, ведущая вниз, туда, где черные волны в клочьях грязной пены с обреченным упорством штурмовали серые камни.

Я спрыгнул с коня и аккуратно снял свою замерзшую спутницу. Несмотря на высокий рост, Элли была совсем легкой, чуть тяжелее кошки. Она прижалась ко мне, мелко дрожа, ее зубы выстукивали негромкую дробь.

Я хлопнул Гейла по шее.

— Скачи домой.

Конь коротко всхрапнул, вскинул голову и потрусил обратно той же тропинкой. Когда я вернусь с Яблоневого острова, он уже будет ждать меня в своей конюшне.

Усадив Элли на плоский камень, я снял с пояса серебряный рог, поднес к губам и повернулся к морю. Тяжелый, низкий и хриплый звук пронесся над водой, и скалы застонали, подхватив заунывную ноту моей песни. Налетевший ветер высушил мои волосы и одежду, рев рога отразился от водной глади и устремился в небо, чтобы снова вернуться в море. Дольмены, волны, чайки, короткий бурый мох и свинцовые облака подпевали моему рогу, и из шорохов, плеска и стонов начали складываться слова древней страшной песни.

Лучше, конечно, делать это на закате. Но рассвет — это тоже граница, и осенью звать Проклятых легче. Осень сама по себе рубеж.

Сгустилась, схлопнулась, клочьями повисла на облаках тьма, черными снежинками высыпалась на воду, закружилась водоворотом. Элли шумно вдохнула и дернулась, словно собираясь сбежать. Этого еще не хватало! Я опустил ей руку на плечо и сжал пальцы, она тихо ойкнула.

— Пошли, — скомандовал я, пропуская ее вперед по тропинке. Она посерела от ужаса, но подчинилась.