Феодал. Усобица

Новгородец молча кивнул головой. Татарин до берега добирался вплавь, плыть-то всего ничего, галера стояла у самого берега. Кузьма терпеливо ждал возвращения друга, и когда прошло уже достаточно времени, стал волноваться, внимательно вслушиваясь в шум на берегу.

Рядом раздался слабый всплеск, и вернувшийся татарин крепко ухватился рукой за борт лодки.

— Тащи, — выдохнул он. Булат другой рукой придерживал безвольное тело.

Пленника, скраденного на берегу, втащили в лодку, потом помогли забраться в нее Булату и стараясь не шуметь поплыли прочь от берега.

— Смотри в оба, — жестом велел баронету Кузьма.

К счастью, мимо навы не проскочили, вовремя углядели силуэт корабля, и уже наплевав на осторожность, дружно взмахнули веслами, подгоняя лодки к борту фрегата.

Допрос пленника дал полезную информацию. Во-первых, атаман, командовавший флотилией убит. Часть османов вновь попыталась атаковать наву, но не удачно. Может, кто и прорвался в море, но большинство вернулось назад на берег реки. Остальные в авантюре не участвовали, подчинившись новому вожаку. Утром, с рассветом, если погода позволит, османы решили сжечь наву, направив на нее зажигательный брандер и обстреляв корабль зажигательными стрелами.

— Пора валить, — вынес решение, не выспавшийся Андрей. Ближники с ним согласились, и даже шкипер не спорил, предпочтя риск в неспокойном море — смерти от руки осман.

Фрегат взял наву на буксир, выводя в открытое море. Там, Андрей перешел на фрегат, забрав с собой Булата, Кузьму и еще дюжину человек. Баронет напросился идти с ними, князь поставил условие — сидеть на веслах, на ровне, со всеми. Рыцарь не возражал. Шателен быстро утрачивал европейский снобизм, и как нормальный русский мужик уже не чурался работы, если того требовали обстоятельства.

Причина перехода Андрея на малый кораблик заключалась в Ерофее и Иоанне. Вначале, Ерошка пенял князю, что он проигнорировал посещение церкви в Трапезоне, и считал, что в беде постигшая их — вина князя. Андрей терпел, терпел, да на орал на Ерофея, мол турки тут не причем, встреча с османами — воля случая. А если на чистоту говорить, то в нападении турок виноват сам Ерофей. Кто знает, чем они с Вострым кнутом занимались в столице, только пленные говорят, что турки конкретно пришли по их души. Ерофей моментально заткнулся, а боярин устроил с воеводой толковище, вновь допросив пленников, коих Лука еще не успел отправить кормить рыб.

А Ерофей, тем временем, схлестнулся с Иоанном, по вопросам веры, или хрен знает чего. Андрей в тонкостях спора не разбирался, тем более, оба орали по-гречески (Ерошка ведь обрусевший грек). И лишь в запальчивости, Ерофей переходил на русский язык. Суть спора — может ли православный священник убивать врага. Ерошка доказывал, что может и более того — просто обязан, а Ванька, с пеной у рта, утверждал обратное.

— Се удержано святыми канонами! — орал Ванька.

— Не удержано есть святыми канонами! — отвечал оппоненту Ерофей.

Вопрос щекотливый, для Руси актуальный и сформулирован он давно — «Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?» [95].

По мнению Ванька, священник совершивший убийство во время боевых действий, даже, возможно, защищая себя, однозначно запрещался в священослужении.

Ерошка доказывал обратное — отказ от применения оружия равносилен самоубийственной смерти, что влечет невозможность жить и служить.

Не вникая особо в тонкости спора, Андрей был на стороне Ерофея, русские монахи столько раз спасали Русь от неминуемой гибели, а греки свой Константинополь просрут, надеясь на помощь Запада. Но сказать такое, Андрей не мог — не поверят. Царьград пока еще стоит, хоть империя ужалась до пределов Города и нескольких десятков деревень в округе. Типа, Москва в пределах МКАДа. Бог весть, может, и повторит Москва судьбу Царьграда, если ее правители будут продолжать лизать жопу Западу.

От тявканья спорщиков князя отвлекли турки, те обнаружили исчезновение навы и борзо рванули в погоню. Легкие турецкие галеры, как раз покидали устье реки, когда на горизонте Андрей заметил еще галеры, спешившие к флотилии осман.

Андрей передал бинокль шкиперу, не боясь. Лука Фомич успел побеседовать с греком на предмет соблюдения тайны. Георгий Калотари оказался, на редкость понятливым малым, смекнул, что к чему и продался с потрохами. Тем более, что оплату ему князь установил вдвое больше обычного. Для пущей верности шкипера, Лука Фомич собирался переправить семью грека в вотчину князя, но Калотари пока это не знает.

— Катергон, [96]— шкипер моментально определил тип судна шедшего на перехват.

Турки, вместо того, чтобы убегать от сильного противника, собирались атаковать патрульную галеру. Все-таки, Андрей не дооценил мужество и храбрость турок, они смело приняли бой. Многочисленные сандалы убрав мачты, на веслах, шли встречным курсом к галере. А грипарион и парандерия разбежались по сторонам, собираясь видно таранить борта катергона. За сандалами укрылась еще одна парандерия [97], ожидая, когда придет ее час и катергон подставит ей свой борт.