Ферма

— Это был мой ответ Хокану, что я буду одеваться так, как сочту нужным, и не стану закутываться с головы до ног только потому, что мэр оказал отвратительным ублюдком, или потому, что так пожелал сам Хокан. Намек был более чем прозрачный, вы не находите? Но мэр оказался слишком туп, чтобы уразуметь его. Он решил, что я флиртую с ним. Однажды летом я читала, сидя за столом. Было уже поздно, и, подняв голову, я вдруг увидела, что в дверях стоит мэр. Хокан пригласил нескольких своих друзей сыграть в карты, но потом ему пришлось отвозить одного из них домой, потому что тот слишком много выпил. Сам Хокан никогда не бывает пьян. Никогда. Зато неизменно подбивает других выпить как можно больше. Эльза тоже куда-то уехала, и вышло так, что мы с мэром остались в доме одни. Раньше я никогда не боялась этого человека, он казался мне жалкой и ничтожной личностью, но в тот вечер мне стало страшно. Он этак небрежно привалился к притолоке. Выдавив улыбку, я сказала мэру, что сейчас приготовлю ему кофе. Я не была уверена в том, что он выпустит меня из комнаты, поскольку он не посторонился, чтобы дать мне пройти, и тогда я взяла его за руку, делая вид, что заигрываю с ним, и потянула за собой. Я знала, что в глубине души он полагает, будто я хочу его, и только тогда, когда я покажу, что это не так, он может стать опасным. Я предложила выпить вдвоем, но не кофе, а чего-нибудь покрепче, и он с радостью согласился. Но как только он шагнул на лестницу, я повернулась и побежала. Дверь в мою комнату не запиралась, зато дверь в ванную была снабжена замком. Я с грохотом захлопнула ее и закрылась, крикнув, что плохо себя чувствую и должна принять ванну, а он может угоститься кофе или чем там ему будет угодно. Мэр ничего не ответил, но я слышала, как шаги приблизились и стихли на лестничной площадке. Я испугалась, что он может выбить дверь, она была хлипкой и ненадежной, а замок, в сущности, представлял собой обычную задвижку. Я увидела, как повернулась ручка, затем мэр навалился на дверь. Я застыла, зажав в ладони ножницы из маникюрного набора. Он простоял под дверью, должно быть, не меньше пяти минут, потом ушел. Но я не стала выходить из ванной и оставалась там до тех пор, пока не вернулся Хокан.

Мэр шел четвертым в том списке подозреваемых, который составила мать.

Андерс взял Мию за руку и мягко поинтересовался:

— Почему ты мне ничего не сказала об этом?

— Потому что ты бы попытался убить его.

Я попросил:

— Миа, ты не могла бы начать с этого, когда будешь разговаривать с моей мамой?

Чтобы попасть в палату матери, нужно было пройти через две стальные двери, и грозный металлический лязг отпирающихся и запирающихся замков лишь подтверждал всю тяжесть ее состояния. Отец уговорил врачей отложить применение капельницы до моего возвращения. Мы решили, что будет лучше, если Миа войдет одна, потому что не хотели вызвать у матери ощущение того, что она оказалась загнанной в угол. Подобное положение дел вполне устроило девушку. Она вообще продемонстрировала незаурядную силу духа; на нее не произвели ни малейшего впечатления ни строгие условия содержания, ни пациенты, с отрешенным видом бродящие по коридорам. Она оказалась замечательной молодой женщиной. Андерс поцеловал Мию, и сестра-сиделка проводила ее в гостевую комнату.

Я сунул часы в карман, чтобы не смотреть на них поминутно, и присел рядом с Марком, который сидел рядом с моим отцом, по другую сторону которого устроился Андерс. Вот так мы и сидели, все четверо в ряд. Никто из нас не мог ни читать газету, ни проверять телефон, ни просто коротать время, глядя в стену или себе под ноги. Время от времени к нам подходила сиделка, чтобы рассказать о том, что происходит в комнате для гостей. Заглянув в смотровое окошко в двери, она в очередной раз сообщила нам, что мать и Миа сидят рядышком, взявшись за руки, и о чем-то увлеченно беседуют. Когда же сиделка вернулась в пятый раз, то обратилась к нам так, словно все мы были одной семьей:

— Ваша мама хочет поговорить с вами.

Об авторе