Фермер в небе

Я ухватился за крепежный ремень и, наконец, встал на якорь. В кресле, к которому мне удалось пришвартоваться, сидел какой-то толстячок.

– Извините, – сказал я.

– Не за что, – ответил он и с ненавистью отвернулся.

Оставаться было нельзя, но и добраться до своего кресла, не перещупав по дороге всех пассажиров, я тоже не мог. Поэтому я снова взмыл в воздух, стараясь проделать это как можно аккуратнее, и даже умудрился схватиться за поручень, прежде чем врезался спиной в переборку.

Поручень тянулся вдоль всей переборки; я вцепился в него и не выпускал из рук, пока по-обезьяньи не дополз до иллюминатора.

И впервые увидал Землю из космоса.

Не знаю, чего я, собственно, ожидал, но только не того, что увидел. Земной шар был похож на снимки в учебниках по географии, а еще больше – на телеизображение в зале ожидания на станции Супер-Нью-Йорк. И в то же время совсем не похож. Разница была примерно такая же, как между угрозой, что сейчас вам дадут под зад, и настоящим пинком.

Не снимок, не изображение. Живая Земля.

Во-первых, она не висела в самом центре экрана; шар был сдвинут к краю иллюминатора, и корма нашего корабля отъела здоровый кусок Тихого океана. А во-вторых, она вращалась, уменьшаясь в размерах. Пока я разглядывал ее, она на глазах съежилась чуть не вполовину, становясь при этом все более круглой. Да, Колумб был прав.

С моего наблюдательного пункта была видна оконечность Сибири, потом Северная Америка, затем слева направо проплыла северная часть Южной Америки. Над Канадой и восточной частью Штатов нависли густые облака – в жизни не видал такой белизны: белее, чем полярные шапки. А прямо напротив Солнце отражалось от поверхности океана и слепило глаза. Другие части океана в разрывах облаков казались почти багровыми.

Она была настолько прекрасна, что у меня перехватило дыхание – так хотелось дотронуться до нее рукой.

А вокруг сияли, звезды – крупные и куда более яркие, чем когда смотришь на них из старушки Америки.

Вскоре у иллюминаторов образовалось настоящее столпотворение. Малышня теребила родителей, родители, приговаривая: «Сейчас, сейчас, детка», глазели в космос и отпускали глупые замечания. Мне это надоело. Я уселся в кресло, пристегнул один ремень, чтобы не взлететь ненароком, и погрузился в раздумья. Знаете, а ведь испытываешь какую-то гордость при мысли о том, что родился на такой большой живописной планете. Как выяснилось, я все-таки многого на ней не успел повидать, несмотря на путешествия во время уроков географии, скаутский поход по Швейцарии и каникулы, проведенные с Джорджем и Анной в Сиаме.

И теперь у меня уже не будет возможности наверстать упущенное. От этой мысли как-то взгрустнулось.

Из задумчивости меня вывел знакомый голос:

– Уильям, мальчик мой, ты чего приуныл? Поташнивает?

Пижон Джонс! Убейте меня зонтиком! Знал бы я, что он собирается эмигрировать, я бы дважды подумал, прежде чем трогаться в путь. Я спросил, откуда он, черт побери, взялся.

– Оттуда же, откуда и ты, естественно. Я задал тебе вопрос.

Я проинформировал его, что меня не тошнит, и поинтересовался, что навело его на такую мысль. В ответ он схватил меня за руку и, рассмеявшись, показал на красное пятнышко от укола. Я с силой выдернул руку. Он снова засмеялся и сунул мне под нос свою руку, на которой горело такое же пятнышко.

– Не суетись, дружище, – сказал он. – Как видишь, от этого не застрахованы даже лучшие из лучших. – И добавил: – Пошли прошвырнемся, пока нас опять не пристегнули.

Я согласился. Вряд ли я выбрал бы его в друзья, но все-таки, что ни говори, знакомое лицо. Мы добрались до люка, ведущего на соседнюю палубу. Я начал спускаться, но Джонс остановил меня:

– Давай сходим в рулевую рубку!

– Чего? Так нас туда и пустили!

– Попытка не пытка. Айда!

Мы развернулись и двинулись по короткому проходу, в конце которого маячила дверь с надписью: «Рубка управления. Вход воспрещен». Кто-то внизу приписал:

«Это к тебе относится. Понял?»

А ниже:

«Да неужели?»

Джонс подергал за ручку. Дверь была заперта. Рядом торчала какая-то кнопка, он нажал – и дверь широко распахнулась. Прямо перед нами стоял человек с двумя нашивками на воротнике. За ним сидел другой, постарше, с четырьмя нашивками.

– Кто это, Сэм? – спросил сидевший. – Скажи им, что они не на базаре.

– Чего вам надо, ребята? – осведомился первый.

– Сэр, простите, нас очень интересует астронавигация, – выпалил Джонс. – Вы позволите нам войти?

Я понял, что сейчас нас выставят вон, и уже повернулся, когда старший вдруг сказал:

– Черт с ними, Сэм, пускай заходят!

Младший пожал плечами:

– Как скажете, шкипер.

– Держитесь за что-нибудь, – приказал капитан, когда мы вплыли внутрь. – Не бултыхайтесь перед глазами. И чтобы ничего не трогали, иначе уши отрежу. А теперь докладывайте – кто такие?

Мы представились.

– Рад познакомиться, Хэнк. И с тобой тоже, Билл, – сказал капитан. – Приветствую вас на борту.

Он протянул руку и коснулся рукава скаутской формы, который опять выполз наружу.

– Что это у тебя, сынок?

Я покраснел и рассказал, как меня пропускали через контрольный пункт.