Ферзи

Раздосадованный на себя за неуместное любопытство, он развернулся, чтобы последовать совету своей интуиции, как резкий рывок буквально дёрнул его обратно, едва не опрокинув на «туристку». Рука из кармана не вынималась. Холодные покалывающие иголочки пробегали по раздражённой коже, предупреждая об усилении заклятья и впитывании его через многочисленные ссадины. Чародей повторил рывок. Боль скрутила запястье, обратив всю приложенную силу в давление. Потревоженная движением девушка недовольно заворчала и дрыгнула ногами. Её рыжая товарка в ответ перевернулась на спину и громко вздохнула. Охранники, мающиеся от безделья, насторожились. Мужчина попытался вытянуть руку плавно, не касаясь злополучной, напитанной чарами шишки. Пройдя несколько сантиметров, кисть, словно привязанная резинкой, вернулась в первичное состояние, в придачу припечатав чужую ягодицу. Возмущённое сопение сменилось многообещающим рычанием, разбудившим чуткую и уже глубоко ненавидимую чародеем травницу. Один из охранников пьяновато прикрикнул на разволновавшихся лошадей. Рыжая, бормоча ругательства, начала подниматься. Не слишком заботясь об осторожности, мужчина яростно задёргался, стремясь поскорее скрыться. Определившееся обычным контуром заклятье держало неожиданно сильно. Девица уже практически села. С толикой отчаянья чародей упёрся свободной рукой с другое полушарие девичьего зада, понимая, что ещё чуть-чуть и побоища не избежать, и рванул со всей силой. В выбитом пальце что-то щёлкнуло и кисть выскользнула из капкана.

Сидя за телегой, чей недальновидный хозяин предпочёл товару уют и тепло какой-то молодки, чародей, бессильно кусая губы, изнывал от боли в заново выбитом пальце и с ненавистью следил, как травница, не открывая глаз, потягивается и тяжело переваливается поперёк спутницы. Эта идиллическая картинка ночёвки для него означала, что в момент окончательного изъятия печати одна из «туристок» может совершенно случайно скончаться. Скорее всего.

* * *

Утро началось не с чашечки кофе, не слишком любимого и почитаемого духовником за терпкий и приторный вкус и откровенно презираемого травницей ввиду профессиональной этики. Не был его началом и крик петуха, неотъемлемый для деревни и маленьких городков. Даже не хлопанье дверей и гудение старых канализационных труб за стенкой, так часто будившие будущих чародеев, коим не посчастливилось иметь в столице свой дом или добросердечных родственников. Алеандр, к примеру, проснулась от вопля над самым ухом, а Яритана от чувствительного тычка под рёбра. Точнее сначала Яританна проснулась от точного попадания под рёбра узкого носочка красных лакированных полусапожек одной из излишне обидчивых торговок, что, видимо, не получила вечером полагающуюся долю утешений, а уж потом подскочила сладостно посапывающая рядом Эл.

— Что случилось? Где пожар? — попыталась быстро разобраться в ситуации травница, но перед ней был только спешно сворачивающийся лагерь, да скрючившаяся на земле Танка.

Благородный гнев, копившийся ещё с бессонной ночи, что даже во сне заставил её гоняться за наставницей по прикладному садоводству с секатором и тяпкой, моментально схлынул, стоило её взгляду наткнуться на вызывающе ощетинившийся мелким сором ком волос на плече.

— Ну сколько можно!?! — с тяжёлым, полным мучения стоном возвела она свои большие серые глаза к небу, но ответа так и не добилась.

Не дождавшись положенных по закону жанра комментариев от тяжело и очень-очень неохотно поднимающейся Чаронит, Алеандр попыталась разобраться со своеволием своей гордости и отрады самостоятельно. Её стоны, вопли и проклятья как нельзя лучше подходили для аккомпанемента к трагическому действию, разворачивающемуся поблизости. Сама Яританна не могла выдавить из себя даже тонкого писка, боясь лишний раз потревожить ноющие мышцы. С детства обладая здоровым и крепким сном, она была лишена тех маленьких и весьма спорных радостей пробуждения, как отлёжанные конечности или затёкшие в неправильном положении мышцы, и просто не успела выработать в себе соответствующего к ним отношения. Теперь же вся гамма эмоций обрушилась на несчастную девушку, мстя за годы спокойного сна. Казалось, каждая мышца от затылка и до лодыжек успела покрыться налётом раздражённых нервов и сейчас нещадно болела, прокручиваясь вокруг своей оси от любого неумелого движения или резкого звука. Разогнуться в таком состоянии показалось Чаронит изощрённой пыткой, но ярко представленная картина себя, ползущей вслед за обозом, моментально примирила её с необходимостью экзекуции.

— Ну почему? — трагически схватилась за голову Валент, негодуя и попутно выуживая из причёски сухую ветку. — Почему со мной всегда так? Я же их всегда со специальными бальзамами промываю, специальные настойки втираю, а они всё равно спутываются!