Февраль (СИ)

- Туда-сюда, - передразнила ее врач, - а гражданин чуть без талона не ушел.

Лидия принесла маленькие цветные бумажки, протянула одну Юрию.

- На один паек. Идите, - объяснила она, - там в конце улицы, где продовольственный раньше был, пункт выдачи. Там донором по талонам пайки выдают. Мы здесь на месте ничего не выдаем. Они до пяти. Вы успеваете еще.

Юрий знать не знал, где был продовольственный, но расспрашивать ничего не стал, вышел.

В конце довольно длинной улицы и правда расположилось одноэтажное здание с остатками некогда больших цветных букв, до сего времени удержались только первые " П, Р, О, Д, М". Внизу у двери лист на гвоздике " Донорам по талонам".

Внутри была внушительная очередь. Юрий простоял очень долго в едва движущейся молчаливой толпе. Люди оживали, лишь когда подходили к прилавку и придирчиво оценивали: нет ли недовеса. Сегодня отпускали в основном хлеб и крупу. Когда подошла его очеред у небольшого, покрашенного темной зеленой краской окошечка у прилавка, то Юрий заметил, как сам он невольно пришел в какое-то волнение, нетерпеливое ожидание. С ним что-то случилось небывалое - руки пронзила мелкая дрожь, глаза начали очень внимательно следить за тем, как немолодая сосредоточенная продавец с родинкой у самого носа, сначала на глаз определяла, прикидывала, потом отрезала от булки нужное количество. Юрию, как донору, полагалось " двести граммов белого хлеба, по тридцать граммов сахара и крупы" - озвучила продавец, взяв у него талон. Она положила на весы маленький кусок хлеба, сверху два кусочка сахара. Сахар был не белоснежный, как он привык в своем, другом мире, а сероватый и влажный.

Затем, убрав всё это на прилавок, продавец расстелила на весах кусок пергаментной бумаги, повидавшей уже прилично, но еще крепкой и, что самое главное, без прорезей. И мерным совочком взвесила тридцать граммов крупы. Пшено. Ловко захватила края бумаги и протянула Юрию. Он хотел было взять, но продавец резко, правда не уронив ни одной крупинки, отдернула бумагу на себя.

- Куда высыпать крупу? - Очень громогласно с французским раскатистым "р" протрубила продавец.

Юрий засуетился, похлопывая по карманам, оглядываясь, как бы в поисках поддержки у окружающих.

- Товарищ, мне долго вас ждать? - Продолжала она вопрошать.

Юрий ничего другого не придумал, как, соединив ковшиком обе ладони, подставил ей:

- Высыпайте!

Продавец вопросительно на него посмотрела из-под лобья, но он утвердительно закивал:

- Да, да, сюда!

Она ссыпала пшено в ладони, и в этот самый миг чья-то проворная рука, высунувшись к прилавку, схватила хлеб и сахар.

-Эй, - только и успел крикнуть Юрий. Чудом не расцепив ладони, он обернулся, но ни своего хлеба с сахаром, никого бы то либо подозрительного он не увидел. Все стояли понуро, как и прежде. Он нервно обвел толпу взглядом, пытаясь вычислить того, кто мог стащить его продукты.

- Эй, - еще раз крикнул он в толпу, - кто взял, кто хлеб взял?

- Товарищ, - загромыхала продавец, вроде даже и не заметив, или не придав значение тому, что только что произошло, - не загораживайте очередь.

- Вот именно, иди -ко, - буркнул дед, стоявший за ним и уже державший на готове маленькую кастрюльку для крупы.

- Да как же, это же воровство, - продолжал возмущаться Юрий, но продавец уже отмеряла другому человеку паек, люди в очереди по-прежнему стояли в думах каждый о своем.

Юрий отошёл от прилавка с пригоршней крупы, устроился между входной дверью и окном. Захватил губами круглые кое - где с черными опалинами зерна, абсолютно безвкусные и с немного затхловатым запахом. Стал жевать. Мимо прошел дед, бережно держа укутанную в детскую курточку кастрюльку, женщина, прижимая к груди сумку. Женщина была высокая, но такая худая, сутулая, и, проходя мимо Юрия, невольно сгорбилась еще сильнее. А он всё стоял и жевал крупу, идти и торопиться ему было некуда.

За спиной послышалось негромкое покашливание, так делают, когда хотят начать разговор или привлечь внимание. Юрий обернулся. Интеллигентного вида старичок в черном пальто, чуть склонив голову вниз, представился:

- Макар Александрович.

И продолжал, как будто когда-то у них был начат разговор:

- Нынче всё изменилось, так вот жизнь идет, не серчайте уж на неё.

Юрий перестал жевать крупу:

- Так это она что ли?

Макар Александрович предупреждающе положил ему руку на плечо, вроде как останавливая от необдуманных действий:

- Каждый поступок, даже каждая мысль наша произрастёт в будущем; все имеет свои корни и плоды, молодой человек.

Но Юрий не стал вникать в смысл слов случайного встречного, махом ссыпав оставшуюся крупу в рот, выскочил на улицу за женщиной. Конечно, её уже нигде не было.

- А вы надеялись, она вас ждет? - Так приторно-противно, как показалось, усмехнулся сзади тот же голос.