Февраль (СИ)

- Да пойми ты, - доказывал простуженный голос, - потом и ты, и я в виноватых будем ходить. Груз доставить надо и доставить в целости, как это будет сделано - никого не волнует. А спросят результат с нас с тобой.

- Хоть что пусть спрашивают, никого из сотрудников не дам, - уперся врач.

- Я могу! - Разрезал голос Юрия на миг воцарившееся молчание. В палату, дернув дверь, заглянул Петр Павлович и мужчина в военной форме.

- Я могу и хочу поехать, чтобы не трогать ваших сотрудников. И я мужчина, и детей у меня нет, - приводил он аргументы.

- Кто таков? - Обратился военный к Петру Павловичу, перебивая неугомонного пациента.

- Донор наш, - отозвался тот, повеселев, что кажется проблема решается, - сегодня столько крови насдавал, чуть сам не уходился...

Военный вопросительно взглянул на Петра Павловича, тот поспешил оправдаться:

- Девчонки молоденькие, но разъяснительная работа проведена, в действиях персонала никаких противозаконных действий не установлено, - и быстрее перевел разговор, - а парень молодец....

Военный опять перебил:

- Воевал?

Юрий, уже пройдя ранее квест с этим вопросом, ответил, как его учила Анюта:

- Да, на Синявинском, в городе с третьего февраля, контузия. Приехал к матери, но она сейчас эвакуирована...

Военный утвердительно кивнул:

- Собирайтесь.

Медицинский персонал засуетился, готовя коробки с банками и ампулами. Юрий, дожевывая хлеб, одевался.

Выехали, уже смеркалось. Путь оказался не близкий, ехали довольно далеко, за город, среди тоненьких заснеженных берез - и русскость, и трагизм. К берегу, минуя табличку "Ленфронт", прибыли уже в темноте. Ветер упорно не смолкал, подсвистывал.

Кругом белое ледяное поле; ощущение, что весь мир на огромной планете - это только вот этот укатанный снегом лед. Да еще небо, которое, если ступить несколько шагов вперед, то видится, что словно упало на снег там вдалеке, и лежит грузное, темное, отрешенное.

Из белой широкой палатки женщины с детьми и кулями грузились в некрытые полуторки. Военный, выпрыгнув из кабины и размашисто прошагав вокруг машины, подошёл к Юрию, указал рукой в конец уже выстроившейся колонны:

- Степан, к захар иванычу грузись, он тут сегодня один.

Юрий подхватил одну из достаточно увесистых перемотанных тканевыми лентами коробок, припер ее к машине. Водитель, опершись на сколоченную из дощечек дверь, устало наблюдал за погрузкой.

- Ты Захар Иванович? - Спросил Юрий, аккуратно пристраивая коробку на сиденье в кабину.

- Я Николай, - опешил водитель, курносый широколицый парень, такие обычно бывают веселыми, добродушными в жизни.

- А где Захар Иваныч? - Искренне, даже немного испуганно воскликнул Юрий.

Водитель прищурился, внимательно вглядываясь в его лицо, и скривив уголок губ в усмешке:

- Ты придурок?

Пришла пора опешить Юрию:

- Нет!

Парень, еще более пристально оглядывая его с ног до головы, недоверчиво начал уточнять, выплескивая свою молодую, почти детскую ретивость:

- Ты русский? - Обошел вокруг растерявшегося Юрия, - может диверсант?

И, вновь вынырнув перед Юрием, спросил:

- Воевал?

Но тут Юрий уже по заученному:

- Ко контузия на Синявинском...

Парень смягчился, похлопал его по плечу:

- А то я смотрю, ты какой-то странный..., - указал на машину впереди, куда грузили не людей, а какое-то оборудование, - вон зилок, это и есть захар иваныч...

Юрий закивал часто-часто головой, отрабатывая легенду контузии, направился туда с коробкой. Старичок, или может быть казавшийся старичком человек, подвижный и сноровистый, в распахнутом полушубке, пытался командовать погрузкой. Завидев Юрия с коробкой, похоже быстро сообразил, кто он, и заорал:

- А тебя-то где носит? Живо грузись...

- Степан Матвеич! - Окрикнули из кузова, старик ринулся туда. А Юрий, притащив вторую коробку, устроился с ними в кабине относительно удобно. Ноги только замерзли и ныли. Если тулуп ему выпало счастье раздобыть, то вот с обувью дела обстояли намного хуже. Сапоги, что дала ему Аня, не защищали от мороза. К тому же в них было неудобно, непривычно; еще и натирали левую ногу. Но Юрий терпел.

Вдруг небольшой снежный холм недалеко от машины ожил, выбросив вверх сигнальный флажок, разрешающий начало движения. А Юрий даже и не заметил людей в масхалатах. Старичок - водитель бойко запрыгнул в кабину, колонна тронулась.

В едином взвившемся гуле моторов, в шепотке этого прыткого старика "ну, с Христом", в неожиданном взмахе флажка - только сейчас во всех этих страшных приметах начавшегося пути по ледовой дороге Юрий осознал происходящее. Да, было и голодно, и холодно, и жутко, но этот миг опрокинул в нем всё. Он едет по дороге жизни. Ощущение, словно прикоснулся к святыне.

Рассуждал Юрий недолго. Впереди громыхнуло, и треск с воплями накрыл колонну. Впереди них машина уходила под лед. Юрий не видел ничего этого, было темно, но понял, что происходит. Водитель слился с рулем, впиваясь взглядом в лобовое стекло. Машины чуть сбавили скорость, объезжая полынью, но никто не останавливался.