Философ

«Давай-ка я тебе объясню попроще. Представь, что наша деревня — это маленькая страна. У нас есть свой огород, где мы выращиваем картошку и морковку. Есть коровник, где мы держим коров и получаем молоко. И есть небольшая пекарня, где пекут хлеб. Раньше, в советское время, был такой дядя из района, который приезжал и говорил: 'Так, ребята, в этом году вы должны вырастить столько-то картошки, надоить столько-то молока и испечь столько-то буханок хлеба'. Это и была плановая экономика в маленьком масштабе. Теперь представь, что наша деревня — это не единственная в мире. Есть много других деревень, и у каждой свои сильные стороны. Например, в соседней деревне лучше растут помидоры, а в другой — делают отличный сыр. И вот появляются умные дяди и тети, которые говорят: 'А давайте мы будем планировать уже не только для одной деревни, а для всех сразу! Пусть каждая деревня делает то, что у неё лучше всего получается, а потом мы всё это распределим между всеми'.Эти умные дяди и тети и есть те самые международные организации, о которых я говорил. МВФ — это как главный бухгалтер для всех деревень. Он следит за тем, чтобы у всех было достаточно денег для обмена товарами. Всемирный банк — это как большая копилка, куда все деревни скидываются, чтобы помогать тем, у кого дела идут похуже. Например, если в какой-то деревне случилась засуха и картошка не уродилась, Всемирный банк может дать им денег под процент, чтобы они смогли купить еду у других.

СОТ (Всемирная торговая организация) — это как большой рынок, где установлены правила торговли между деревнями. Они следят, чтобы никто не обманывал друг друга, и чтобы торговля была честной.

ЕС (Европейский Союз) — это как клуб деревень, которые решили дружить особенно тесно. Они даже придумали общие деньги — евро, чтобы им было удобнее торговать между собой.

Так вот, все эти организации вместе и занимаются глобальным планированием. Они решают, сколько чего нужно произвести в мире, как это распределить, кому помочь деньгами, а кого, наоборот, попросить притормозить, чтобы не производить слишком много. А если он сопротивляется, то его в глазах мировой общественности объявляют террористом. Приезжают солдаты НАТО и с применением новых технологий борется с ними. Так, сказать ищут доказательства ядерного оружия.

Конечно, это не так жестко, как было в советское время. Никто не приказывает напрямую, сколько картошки вырастить. Но они создают такие условия и подкрепляют санкциями и квотами, чтобы выгодно было производить именно столько, сколько нужно и где нужно.

Например, если в мире слишком много молока, они могут сделать так, чтобы цена на него упала. Тогда некоторые фермеры решат, что выгоднее заняться чем-то другим, и молока станет меньше. Ведь для них главное прибыль. А ее можно получить что-то продавая или получая дотации что бы не производить.

Или, наоборот, если чего-то не хватает, они могут дать деньги тем, кто хочет начать это производить. Могут дать беспроцентно в виде гранта на развитие, но под контролем их консультантов и твоего бизнес-плана, который вписывается в их план. Так они управляют мировой экономикой, не отдавая прямых приказов.

Вот такая вот хитрая штука получается. Вроде бы каждый сам решает, что ему делать при капитализме на своем уровне, но на самом деле всё подчиняется большому плану. Просто план этот теперь не для одной страны, а для всего мира сразу».

Я почесал затылок, пытаясь переварить всю эту информацию. Кажется, мир устроен гораздо сложнее, чем я думал раньше. Но теперь я хотя бы начал понимать, как все эти страны связаны между собой и почему то, что происходит где-то далеко, может повлиять на нашу маленькую деревню.

«Но ведь говорят, что СССР развалился из-за низких цен на нефть», — возразил Сергей.

«Чушь собачья! — фыркнул Петрович. — СССР никогда не зависел от нефти так сильно, как об этом трубят. Мы и в войну выстояли, когда нефть копейки стоила, и после войны экономику подняли. Нет, тут другое».

«А сейчас у нас как, Петрович? — спросил я. — Мы теперь всё правильно делаем?»

Петрович усмехнулся: «Эх, малой, если бы всё было так просто… Но это уже совсем другая история».

«А что же тогда?» — спросил Сергей.

«А то, что решили наверху, что пора менять формат. Горбачев, думаешь, случайно к власти пришел? Как бы не так! Его специально поставили, чтобы он все развалил».

«Но зачем?» — не понимал Сергей.

«А затем, чтобы создать видимость краха системы. Чтобы все поверили, что СССР больше нет. А на самом деле — есть! Просто в другом виде».

Петрович наклонился ближе к Сергею:

«Представь себе, что мир — это огромная шахматная доска. А мы с тобой — даже не пешки, мы — клетки на этой доске. А вот игроки — это те, кого мы никогда не видим».

Сергей удивленно вскинул брови, а Петрович продолжил:

«СССР был не просто страной, а экспериментом. Экспериментом по созданию нового общества на отдельно взятой территории со своей валютой, ресурсами, планом. И когда эксперимент дал нужные результаты, его решили завершить. Но не для того, чтобы отказаться от идеи, а чтобы перейти на новый уровень».