Философия

Простое сравнение античных памятников с индийскими указывает на отсутствие в культуре Древней Греции памятника (или памятников), подобных индийским Ведам, т. е. текстов, зафиксировавших греческие мифы в "первозданном виде". Не следует забывать, что мифы эллинов дошли до нас благодаря позднейшим художественным и философским произведениям, т. е. пройдя через множество фильтров, будучи многократно переработанными и переосмысленными. Поэтому многого о религиозно-мифологических представлениях древних греков мы просто не знаем. Даже произведения Гомера не могут считаться во всех отношениях авторитетным источником в силу своей жанровой природы. Ведь эпические сказания — не ритуальный текст, содержащий строгие нормативные предписания относительно того, как следует приносить жертвы богам, что олимпийские божества представляют собой и т. д. То же самое можно сказать о другом памятнике греческой поэзии, из которого мы черпаем сведения о богах-олимпийцах — "Теогонии" Гесиода. Между двумя древнейшими представителями греческой словесности существуют большие различия. Если Гомер — фигура легендарная от начала до конца, то Гесиод вполне реален. Это не означает, разумеется, что текст "Теогонии", в том виде, в каком он до нас дошел, непременно оригинален. Напротив, скорее всего его следует рассматривать как результат последующей редактуры и переработки, что весьма характерно для древних литературных традиций. Но, в отличие от Гомера, труд Гесиода — по крайней мере, в основных его частях — можно датировать, хотя и не вполне точно, VII–VIII веками до н. э. И в то же время нельзя не учитывать того обстоятельства, что от "изначальной" стихии греческой религии Гесиода отделяет еще большее расстояние, чем Гомера. Олимпийских богов он трактует в значительной степени аллегорически, как безличные силы, или первоначала природы. Гесиод задается вопросом, "что прежде всего зародилось?" Его поэт-мыслитель адресует Музам. В ответ он слышит рассказ о происхождении богов (теогонию).

Мировой процесс начинается с Хаоса — первичного, изначального, бесформенного состояния Вселенной. Предметы не имели четких очертаний, даже земля и небо не были отделены друг от друга. Последующая история Вселенной это история ее упорядочения. Из Хаоса рождаются боги — Гея-Земля, Уран-небо и страшный подземный мир — Тартар, а затем — прекрасный Эрос, Нюкта-Ночь и т. д. Всего во Вселенной сменили друг друга шесть поколений богов. Начиная с пятого, мир представляет собой царство Зевса — бога-громовержца. Многочисленные боги и богини, подчиненные ему, — это дети, рожденные от Зевса богинями и смертными женщинами.

Отношение древних к греков богам-олимпийцам во многом сходно с воззрениями индоариев. Как и ведийские божества, жители Олимпа — отнюдь не идеальные персонажи. Они тщеславны, корыстны, обуреваемы страстями. Самая поразительная их черта, о которой часто идет речь в античной словесности, завистливость. Боги завидуют смертным людям, и человек, добившийся успеха, прежде всего боится гнева бессмертных богов. Они предстают перед нами как сильные, нередко опасные существа, с которыми необходимо держать ухо востро. Главным способом ублажить их (и в то же время держать под контролем) является искусство жертвоприношений.

В то же время боги отнюдь не всесильны. Они, как и люди, находятся во власти судьбы. Эту таинственную и беспощадную силу греки именовали по-разному: мойра, ананке, морос и т. д. Перед судьбой равны все — и простые люди, и герои, и сами бессмертные боги. Представление о ней можно рассматривать как прообраз закона, управляющего мирозданием. Поиск этого закона позднее стал одной из главных задач греческой философии.

Отношение эллинских философов к народной олимпийской религии всегда было критическим. Они толковали мифы иносказательно. Значительно ближе к построениям ранней греческой философской мысли оказалось другое религиозное течение — орфизм.