Философия

о познании общего он решает на пути созерцания телесных вещей и соответствующих доказательств. По Бэкону, общее, универсалии как родовые и видовые сущности укоренены в единичных вещах: познавая эмпирическую единичность, мы, следовательно, сразу же познаем общее, присущее данному классу вещей. Любопытно, что Бэкон, знакомый с аристотелевским "Органоном ", все же не ценил логику. Диалектике, аристотелевской логике он противопоставил в качестве универсального пути знания математику. Содержательным "наполнителем" ее отвлеченных начал у него становится эмпирия, опыт. Тем самым философия становилась натуральной, опытной наукой. Видимо, он впервые ввел понятие "scientia experimentalis" применительно к философии, т.е. экспериментальная наука, точнее - "натуральная философия", натурфилософия.

Идея Бэкона "знание - сила" давала уверенность в опытном ("с помощью внешних чувств") знании, для которого сущность мира раскроет наконец свои тайны. Однако, если основой

84

жизни и познания является эмпирия, следовательно, для возвышенной области духовных "предметов" просто нет места. Нет места Богу, "сущности" бытия, "сущности человека", а значит, нет места и "сущности" любви, добра, справедливости. Понимая все это, Бэкон говорит о необходимости "внутреннего опыта", "божественного вдохновения" в постижении духовных "предметов", без которых остаются неясными вопросы, относящиеся к сфере телесного, чувственного мира. Бэкон, оказавшись "между" знанием и верой, в итоге все больше склонялся к мистицизму, в сумерках которого виднелся силуэт Платона.

Эмпирико-сенсуалистская установка создания рождала уверенность в обретении универсального ключа к познанию тайн мира. Отсюда в это время расцветает алхимия, астрология. В богословских диспутах, содержанием которых были, говоря современным языком, онтологические и гносеологические проблемы, европейская мысль на вполне рациональных логических основаниях второй раз в своей истории "въезжала" в избыточную "духовность" мистики. Первый раз такое было в IV веке. Признание христианства государственной религией Римской империи вызвало массовое бегство христиан из мира, поиски индивидуального спасения вне его, поскольку оказалось, что и в новом христианском обличий мир (государство) остался тем же самым самодовлеющим идолом, требующим подчинения себе. Реакцией на него явилась волна евангельского максимализма: ухода из мира в пустынь, в затвор, полного отказа от тех или иных вполне "лояльных" благ, мученичество. Августин своим решением проблемы взаимоотношений человека с Богом спас Европу от "духовного" экстремизма мистики.

В XIII веке блистательный богослов и философ, "ангельский доктор " Фома Аквинский (1221-12 74) вторично спас Европу от излишней "духовности" мистицизма.

Г.Честертон, автор лучшей работы о философии Фомы, считает, что, "любя греков", Фома спас западное христианство от Платона [1]. Фома обращается к Аристотелю и делает шаг, многим показавшийся еретическим: он пытается примирить великого грека с Христом. В Аристотеле мыслитель видит авторитет и апологию разума, с позиций которого он сам идет к вере. Введя Аристотеля в христианский мир, приблизив Бога к миру, а мир к Богу, Фома тем самым как бы обручил Бога с материей человеческого духа. Отсюда у него новая интерпретация бого-воплощения, воплощения Бога в Христа - Человекобога.

1 Честертон Г. Святой Фома Аквинский. // Г.К.Честертон. Вечный человек. М., 1991. С.271.

85

В соответствии с христианской догмой о творении он размышляет о Боге и мире, однако в этом процессе безликие космологические категории аристотелевской философии у него насыщаются полнотой человеческих смыслов.

Размышляя в "Сумме против язычников" над проблемой "Бог и разум", Фома говорит, что бытие Бога недоказуемо и оно воспринимается только верой. Но тем не менее человек нуждается хотя бы в косвенных доказательствах Его бытия - они "успокаивают" и подготавливают человека к восприятию божественных истин. В свою очередь, истины эти ставят человека перед фактом, что жизнь без Бога невозможна, что мир, лишенный идеала, направления к совершенству, стремления к истине, благу, красоте, - такой мир бесчеловечен. На что же ориентироваться человеку, на веру или разум?