Философия и религия Ф.М. Достоевского

Дьявол есть, и Бог есть. Дьявол доказывает себя через человека; Бог доказывает Себя через Богочеловека. Дьявол оправдывает себя через человека; Бог оправдывает Себя через Богочеловека. Своей дьяволодицеей Достоевский доказывает первое, своей теодицеей — второе. По природе своей человек богоцентричен; по воле своей человек сделал себя дьяволоцентричным. Мучимый до ужаса проблемой человека, Достоевский открыл, что проблема человека — это проблема дьявола и Бога и что решение одной проблемы невозможно без решения другой. Мы это почувствовали, пройдя через ужасный ад, через чистилище и через рай «православного Данте» — Достоевского. Жизнь человеческая — канат, натянутый между дьяволом и Богом. Каждый человек, уже потому, что он человек, оказывается на этом канате и на нем исполняет танец жизни своей. Каждое движение, каждое ощущение, каждая мысль, каждое физическое и духовное действие приближает человека или к Богу, или к дьяволу. На этом свете человек — будто в парламенте, в котором денно и нощно идет голосование «за» или «против» Бога, «за» или «против» дьявола. Голосуя против Бога, человек голосует против себя, а за дьявола; голосуя против дьявола, человек голосует за Бога и за себя. Каждая человеческая личность, совершая подвиг жизни своей на земле, непременно создает свою собственную дьяволодицею или теодицею, оправдывает собою или Бога, или дьявола, осуществляет или Христов план человеческой личности, или план искусителя–сатаны, идет по пути или человеко–бога, или Богочеловека. Достоевский создал свою дьяволодицею, когда был с искусителем и возле искусителя, а против Христа; свою теодицею он создал, когда стал возле Христа и остался с Ним навеки. В своей дьяволодицее он открыл тайну всех творцов человеко–бога и сверхчеловека, тайна эта — дьявол; в своей теодицее он открыл тайну христоподобного всечеловека и всечеловечества, тайна эта — Богочеловек. Как величайший современный опознаватель духов, Достоевский был способен различать духов, наполняющих тело современного человека и человечества, точно определять, от Бога они или от дьявола. Все современные движения, индивидуальные и общественные, он до корней проследил, до личностной творящей причины проследил и нашел, что их творящей причиной является или дьявол, или Христос.

В новейшее время никто так, как Достоевский, не был искушаем «всяким искушением», которым хитроумный искуситель испытывает людей. Никто свое «Осанна» не пронес через столь ужасный пожар сомнения, как это сделал Достоевский, пока искуситель испытывал его «всяким искушением». Он погрузился на дно ада, познал глубины сатанинские [604]

и создал дьяволодицею, какой не видывал мир. В сравнении с ней даже вся дьяволодицея Ницше — не более, чем ученическое упражнение. Она так неслыханно страшна и апокалиптически ужасна, что Достоевский по праву может быть назван апокалиптическим именем Аваддон — царь бездн

[605],

который ключом духа своего отворил бездны ада, и пошел дым, и почернели над человеком и солнце, и небо от дыма адского. Он проник в тайну сатаны глубже, чем кто-либо, проанализировал природу этого первого критика мироздания и причины его первого бунта против Бога и мира, Богом сотворенного, и написал «Бунт» наимощнейший из тех, что мир видел. Но великий знаток глубин сатанинских личным опытом познал, что природа человеческая не может выдержать богохульства и бунта против Бога и Его мироздания, узнал, что «Пресветлый, Чудесный и Чудотворный Образ Богочеловека Христа» есть единственная сила, которая может вытянуть человека из глубин сатанинских и сделать эго способным к победе над «всяким искушением». Величайший бунтарь рода человеческого был не в состоянии выдержать свой собственный бунт и смирил себя пред кротким Господом Иисусом. Через ад скепсиса, отрицания и неверия прошел он, пока не дошел до веры в Христа Богочеловека, до веры, мученически отвоеванной и обретенной. Поэтому он в конце своей жизни с болью писал: «…дразнили меня необразованностью и ретроградною верою в Бога. Этим олухам и не снилось такой силы отрицание Бога, какое положено в «Инквизиторе» и в предшествовавшей главе. Не как дурак же (фанатик) я верую в Бога. И эти хотели меня учить и смеялись над моим неразвитием! Да их глупой природе и не снилось такой силы отрицание, какое пережил я…» [606].