Философия истории

Однако греческий дух возбуждался не только внешним и внутренним влияниями, но сюда же относятся и традиции, заимствованные из других стран, уже существовавшая культура, боги и культы богов. Издавна много спорили о том, самостоятельно ли или благодаря импульсам, исходившим извне, развились искусства и религия греков. Если этот спор ведется с точки зрения одностороннего рассудка, то разрешение его невозможно; ведь то, что греки заимствовали представления из Индии, Сирии, Египта, является столь же историческим фактом, как и то, что греческие представления самобытны, а вышеупомянутые иные представления чужеземны. Геродот также говорит: Гомер и Гезиод создали для греков богов

и дали богам наименования, – замечательное изречение, на которое Крейцер обратил особое внимание; с другой стороны, он же говорит, что Греция получила имена своих богов из Египта и что греки спросили в Додоне, следует ли им принять эти имена. По-видимому первое утверждение противоречит второму, но тем не менее они вполне согласуются друг с другом, так как греки обратили заимствованное ими в духовное. Естественное, которое

объясняется

людьми, внутреннее, существенное в нем, является началом божественного вообще. Точно так же как в искусстве греки могли заимствовать, особенно у египтян, технические приемы, и их религия так же первоначально могла быть заимствована извне, но они переработали как искусство, так и религию своим самостоятельным духом.

Следы таких чужеземных источников религии можно найти повсюду (Крейцер в своей «Символике» обращает на это особое внимание). Конечно любовные похождения Зевса представляются чем-то единичным, внешним, случайным, но можно доказать, что в основе рассказов о них лежат чужеземные теогонические представления. Геркулес является у эллинов этим духовно человеческим началом, которое собственной энергией, двенадцатью подвигами, добивается для себя места на Олимпе; но в основе этого сказания лежит чужеземная идея солнца, странствующего вдоль двенадцати знаков зодиака. Мистерии являлись лишь такими древними начатками, и в них конечно не заключалось никакой высшей мудрости по сравнению с тою, которая уже содержалась в сознании греков. Все афиняне были посвящены в мистерии, и только Сократ не пожелал быть посвященным в них, потому что он хорошо знал, что искусство и наука не произошли из мистерий и что мудрость _{225}никогда не заключается в тайне. Наоборот, истинную науку следует искать в открытом поле сознания.