Философия как духовное делание

На основе сознаваемой таким образом общности двух раздельно живущих единичностей происходит примирение и сближение их индивидуальных образов; но это примирение может осуществиться полно лишь тогда, когда обе души в процессе духовного общения предстанут как единичные воплощения единого духа, а в индивидуальном облике каждой из них раскроется вечный образ вечного. Одинокая душа останется навсегда далекой другой душе и непонятой ею, если эта другая не увидит в ней ее духовной природы и не пронижет лучом духовного понимания и приятия каждую подробность ее земного образа, каждое движение ее скованного эмпирией существа. Духовность человека определяется отношением его к Богу; она раскрывается в том, как

делает он Божье дело. Поэтому, для того чтобы понять чужую душу, надо видеть ее и судить о ней перед лицом Бога, надо спрашивать о том, как творит она правду и красоту, как исполняет или нарушает святые законы, как радуется знамениям Высшего и страдает оттого, что дух живет в здешнем мире искаженным. Понимание всегда есть познавание и всегда есть суд – строгий потому, что совершается он по абсолютным законам Божьей правды. Но не для осуждения и не для прощения вершится этот суд души над чужою душой; не осуждать и не прощать призван человек, подошедший к другому в акте общения; душа судит другую ради того, чтобы узнать, назначено ли ей встретиться с нею, и если знает она уже, что да, то для того, чтобы исполнить решенное. Встреча невозможна в пределах временно-обособленного, поэтому все единичное в другом – его дела и состояния, его слова и внешний его образ – должно быть постигнуто как выражение его духовной природы, быть может замутненное виною земного бытия. Но лишь духом можно познать духовное: проникновение в сверхэмпирическую основу чужой души требует активности духовных сил человека и преодоления в себе себялюбивых корыстных побуждений, способных сделать слепым к чуждому ино-бытию. Суд над чужою душой во имя духовной встречи становится неизбежно и судом над собой. Близость осуществима лишь там, где раскрыто благое, потому что оно едино и непреходяще, потому что в нем устроены разделяющие силы ограниченного бытия; познавание и критика чужой души стремится к тому, чтобы поднять ее в область чистого духа ради единения с ней; но это единение совершится лишь в том случае, если и познающая душа будет подъята в ту же благую сферу жизни; строгость к другому в духовном общении неотрывно связана со строгостью к себе, познавание иного сочетается с самопознанием, одухотворение его с одухотворением себя, и в акте общения осуществляется таким образом духовный катарсис каждого из двух. Воля к близости поддерживает волю к чистоте своей духовности в каждой душе, и в предчувствии радости достижения обе они преодолевают боль от чуждого судящего касания и приемлют его как залог грядущей встречи.

Отношение одной одинокой души к другой в акте общения есть в сущности своей искание ее первоначального, подлинного, неизменного духовного образа и воссоздание его в его былой чистоте. Так как образ этот в силу духовности своей изначально дан и может быть только воссоздан, то работа души, разрешающей вторую задачу общения, является воспоминанием о себе и о другой – таких, какими они до греха отпадения в единстве с целым миром по-своему, но согласно осуществляли божественную жизнь. Оба процесса, протекающие в акте общения, – созидание единого духовного опыта и установление гармонии во взаимоотношении двух одиноких людей, – сливаются воедино в своих достижениях: оба они завершаются возвратом к тому утраченному, но не забытому состоянию, в котором индивидуальное было не глухой стеной, разделяющей одно существо от другого, но единичным выражением единого, родным другому единичному его воплощению, близкому и понятному в самой особенности своей, свидетельствующей о той же одной Божьей правде.