Философия обмана

Действительно, есть основания говорить о полуправде как особенно зловредной форме лжи", развращающей моральное сознание, волю к истине и справедливости, как убогом детище полугласности, некоем обволакивающем амебообразном способе изъятия справедливости, как способе утонченного сервилизма, обслуживания амбиций и фрагментарности личности, оправдания неопределенности интенций (вспомним Чехова: чего-то очень хочется - не то осетрины, не то конституции), примирения с низостью, пошлостью, серостью, со скукой и абсурдом бытия. Трудно принимать себя всерьез, когда вдруг встречаешь и узнаешь свою, невольно взращенную, удивительно правдоподобную неправду. Такое творчество тоже имеет свои образцы: «Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, - говорил Ларошфуко, - что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу»

¹.

Особая роль полуправды в достижении разнообразных целей злонамеренного обмана не вызывает сомнения, подтверждается историческим и личным опытом. Тем не менее надо признать, что полуправда способна обладать и совершенно другими коммуникативными функциями.

Всегда ли полуправда означает ложь или полуобман?

На этот вопрос, как отчасти уже отмечалось выше, следует дать отрицательный ответ. Такой ответ касается весьма различных проявлений полуправды, которые должны быть рассмотрены и оценены.

Главное - не допускать упрощенных комфортных решений, не игнорировать и не приглаживать парадоксальности некоторых коммуникативных процессов, обусловленных феноменом полуправды, т.е. стараться, рассуждая о полуправде, не впадать в нее.

Те проявления полуправды, которые нельзя причислить к обману и которые, следовательно, не теряют качества правды, принадлежат к описанной выше первой разновидности полуправды (когда субъект сообщает адресату лишь часть известной ему информации, скрывая остальную). _L_

¹Ларошфуко.

Мемуары. Максимы. Л., 1971. С. 173.

Здесь обнаруживается своего рода «голографический» эффект: часть сохраняет свойства целого. Такое возможно лишь при определенной структуре информационного содержания, полагаемого в качестве правды. Эта структура допускает дискретизацию, при которой элементы несут ту же ценностную и истинностную характеристику, что и образуемая их связью целостность.

Например, в печать просачивается лишь малая часть правды о преступной деятельности какого-либо должностного лица (мы читаем об этом в газетах чуть ли не каждый день). Хотя компетентным органам известно гораздо большее и они, в силу заинтересованности в этом правительственных чиновников или по другим причинам, тщательно скрывают другие факты преступлений указанного лица, то немногое, что уже стало предметом гласности, вполне достаточно для определенной этической и юридической оценки этого человека. Вся последующая информация о его преступной деятельности является, конечно, необходимой для восстановления полной правды, но это не изменяет характера оценки и сути дела.

Таким образом, в отдельных случаях фактическая неполнота сообщения не нарушает качества правды. Чтобы это установить, необходим, однако, тщательный конкретный анализ, проводимый в каждом таком случае, ибо неполнота сообщаемых фактов, те или иные умолчания вызывают естественное недоверие к субъекту-транслятору и требуют расследования причин такого рода поведения. Заметим, что не только в подобных, но и в других случаях необходима диагностика политических, этических, правовых и т.п. установок субъекта-транслятора, а также актуализация вопроса о его ответственности (моральной и юридической) перед адресатом.

Разумеется, неполнота сообщаемых фактов часто ведет к нарушению правды, служит целям отдельных лиц или бюрократического аппарата, является средством обмана. Это зависит от организации фактического содержания правды, не допускающего произвольного членения, от соотношения фактического и теоретического содержания, эмпирических констатаций и общих оценок. Однозначно упорядочить все эти соотношения, создать некую концептуальную модель для различения полуправды-правды и полуправды-лжи, на мой взгляд, не представляется возможным. Однако это не означает бесполезности попыток осмысления разнообразия такого рода феноменов, стремления к хотя бы частичному их упорядочению и расшифровке их подлинного эпистемологического или коммуникативного значения. Это способно содействовать повышению коммуникативной культуры, борьбе против утонченных форм социального обмана и самообмана.