«Я счастлив вашим приговором, — сказал он судьям, — надеюсь, что вы решитесь его исполнить надо мной так же открыто и всенародно, как я исполнил приговор партии социалистов-революционеров. Учитесь смотреть прямо в глаза надвигающейся революции».

9 мая Каляев был перевезён на полицейском пароходе из Петропавловской крепости в Шлиссельбург. В ночь на 10 мая, около 10 часов вечера, его посетил священник, отец Флоринский. Каляев сказал ему, что, хотя он человек верующий, но обрядов не признаёт. Священник ушёл. Во втором часу ночи, когда уже светало (ночи-то белые, май месяц), Каляева вывели на двор, где чернела готовая виселица. На дворе находились представители сословий, администрация крепости, команда солдат и все свободные от службы унтер-офицеры. Каляев взошёл на эшафот. Он был весь в чёрном, без пальто, в фетровой шляпе.

Стоя неподвижно на помосте, он выслушал приговор. К нему подошёл священник с крестом. Он не поцеловал креста и сказал:

«— Я уже сказал вам, что я совершенно покончил с жизнью и приготовился к смерти».

Место священника занял палач Филиппов. Он набросил верёвку и оттолкнул ногой табурет.

Похоронен Каляев за крепостною стеною, между валом, окаймляющим крепость со стороны озера, и Королевской башней.

Философия подвига

Ну вот и всё, собственно.

Можно было бы расширить число протагонистов этой книги. Но я не сделал этого по следующим причинам, а это условия для подвига:

— Чтобы совершающий подвиг знал, что идёт на смерть.

— Чтобы испытывал высокомерие. И чтоб была насильственная Смерть.

— Чтобы у протагониста была мания величия. Сознание того, что «я совершаю уникальный подвиг» (во имя народа, класса, нации).

— Чтобы чувствовали себя Спасителями (человечества, класса, народа, нации).

— Должен обладать силой воли необыкновенной, ибо пренебрегает Смертью во имя своей мании (убеждений).

Утра их казней. В сумерках виселицы. Как Софья Перовская искала глазами красавца Желябова и чуть-чуть улыбалась ему. В последний раз. С табличками на груди «Цареубийца».

Я намеренно выбрал для Вас моменты их ареста, потом их гибели. Чтобы вы всё-всё-всё знали.

Знали, на что они намеренно шли.

Чтобы у Вас возник страх и настолько испортилось настроение, чтобы хорошего настроения впоследствии никогда не было.

Чтобы Вас хватали жандармы и избивало враждебное население, как Гаврилу Принципа, да так, что потом пришлось ампутировать руку.

Чтоб Пугачёвым Вы корчились в сельской школе с глинобитным полом в Le Higuera и граф Панин выдирал Вам клок бороды…

От их верований, идеологий, заметьте, ничего не осталось. Даже от соображений, которыми руководствовалась эта древняя пара — Иисус и Иуда. Даже от них, ибо на место их реальных соображений человечество давно поставило свои собственные измышления.

Пронзающий себя жалким ножом-заточкой, спрятанным в лохмотьях в Кремлен-Бисетр Жак Ру, умирающий всё-таки после повторного нападения на себя, и перегрызающий себе вену Каракозов — ну это же опасные сумасшедшие — воскликнет читатель!

Ну так они все и были опасными сумасшедшими. Но чтим мы их, человечество чтит их, следовательно, они — лучшие. Не в том смысле, что добрые, они, конечно же, бешеные крысы. Некоторые из них полуморальны по-своему. Янек Каляев воздерживается от покушения на великого князя Сергея, увидев в карете троих детей. А такие, как Жак Ру или Нечаев — совсем аморальны, те призывают убивать и женщин, и детей.

Среди них нет Бориса Викторовича Савинкова, прыгнувшего в окно во внутренний двор Лубянской тюрьмы. Ему стало стыдно, что он не с ними, не с покойниками. Не со своими, и он исправился, прыгнул. И никакой там загадки нет — прыгнул, исправил свою слабость.

Пока я писал, меня мучили страшные боли в ротовой полости. Писал я эту книгу недолго, и в последние дни кроме книги пришли ко мне несколько проникновенных афоризмов.

Такой вот: «Человек становится серьёзным, только когда смерть наступает ему на пятки. До этого он как птичка божия, даже самые-самые из нас».

Второй: «Самым великим произведением современного искусства является не пресловутый «Чёрный квадрат» Малевича, но забальзамированное тело Ленина в Мавзолее».

К числу поступков, делающих мне честь, отношу факт, что я явился на пасеку Пирогова в горах Алтая 6 апреля, чтобы быть арестованным вместе с товарищами.