Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Набранный мелким шрифтом указатель занимает шестьдесят три страницы и охватывает все:"Богатство, главное удовлетворение приносит при выставлении напоказ";"Бедность, иногда толкающая народы на путь бесчеловечных обычаев";"Желудок, чья потребность в еде ограничивается его размерами";"Мясник, занимающийся жестоким и низким делом". По прочтении девяти сотен страницу нас перед глазами возникает живая картина Англии 1770-х годов: подмастерья и ремесленники, недавно возникшие капиталисты и землевладельцы, священники и короли, мастерские, крестьянские хозяйства и внешняя торговля.

Перед нами не самое легкое чтение. В книге заметна вдумчивость энциклопедического ума, но напрочь отсутствует точность, какую проявил бы человек, склонный к порядку. В те времена авторы не удосуживались снабжать свои мнения разнообразными"если","и" и"но", а интеллектуал масштаба Смита вполне мог полностью овладеть всеми доступными человечеству знаниями. Как следствие,"Богатство народов" ни от чего не уклоняется, ничего не сбрасывает со счетов, ничего не боится. Несносная книга! Не раз и не два Смит терпеливо, на протяжении полусотни страниц, приближается к умозаключению, но оказывается не способным изложить его в одной несложной фразе. Аргументы настолько изобилуют деталями и наблюдениями, что читатель вынужден постоянно отбрасывать мишуру в поисках не дающей мысли распасться стальной конструкции. Переходя к серебру, Смит тратит семьдесят пять страниц на"очерк" о нем, а говоря о религии, посвящает целую главу отступлению на тему социологии морали. И все же, несмотря на свою пестроту, книга на редкость проницательна, полна остроумных наблюдений и ловко ввернутых фраз, вдыхающих жизнь в этот великий трактат. Именно Смит окрестил англичан"нацией лавочников", и он же заметил, что"ученый по своему уму и способностям и наполовину не отличается так от уличного носильщика, как дворовая собака от гончей"[31].О разорявшей восточные земли Ост-Индской компании он писал:"Что это вообще за странное правительство, если каждый член его администрации стремится поскорее уехать из страны… если каждому члену администрации на другой же день после того, как он уехал и увез с собою свое состояние, совершенно безразлично, что вся страна будет уничтожена землетрясением"[32]

.

"Богатство народов" ни в коем случае нельзя считать учебником. Адам Смит обращался не к своим студентам, а к своей эпохе; он излагает доктрину, которая должна помогать при управлении империей, а не пишет наполненный абстракциями трактат для распространения среди ученых. Драконы, с которыми он сражался (вроде меркантилистской философии, испустившей дух после двухсотой страницы борьбы с ней), пусть и не находились в расцвете сил, были не только живы, но и вовсю изрыгали пламя на его современников.

Наконец, эта книга по-настоящему революционна. Конечно, сам Смит вряд ли одобрил бы переворот, призванный свергнуть правящие классы и поместить на трон обыкновенных бедняков. И тем не менее в его труде содержалось множество радикальных мыслей. Считается, что Смит был апологетом напористой буржуазии; это не так. Как мы увидим, он восхищается деятельностью ее представителей, но подозрительно относится к их побуждениям и, кроме того, ни на минуту не забывает о нуждах огромных масс трудящихся. Вообще, он не считал своей целью защиту интересов конкретного класса. Его заботило создание богатства всего народа. А согласно Адаму Смиту, богатство состоит из благ, потребляемых всеми членами общества, пусть, разумеется, и в разных объемах. Система совершенной свободы предполагает существование как богатства, так и нищеты.

В общем, перед нами очень демократичный, а следовательно, радикальный взгляд на богатство. В нем нет места рассуждениям о золоте, сокровищах и королевской казне; ушли в прошлое упоминания об исключительных правах купцов, зажиточных крестьян и гильдий ремесленников. Отныне мы находимся в современном мире, где результатом и целью экономической жизни являются потребляемые всеми потоки товаров и услуг.

Что можно сказать о его видении мира? Как станет ясно впоследствии, взгляды Смита описать сложнее, чем принцип суверенной власти Гоббса. Сформулируем это так: естественным следствием его воззрении стал проект совершенно нового способа организации общества — проект под названием Политическая Экономия, или, в переводе на язык сегодняшний, экономика.

В центре замысла находится решение двух волнующих Смита проблем. Во-первых, он очень заинтересован в открытии механизма, благодаря которому общество является единым целым. Как удается организму, чьи отдельные части заняты удовлетворением своих эгоистических требований, не разрываться на куски под действием центробежной силы? Каким образом частные интересы отдельных людей приходят в соответствие с нуждами всей группы? Как в отсутствие диктата плановика и влияния многовековых традиций общество умудряется гарантировать выполнение хотя бы жизненно важных для него заданий?