Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Во времена Адама Смита предсказание Кинга насчет постепенного роста населения уступило место иной точке зрения. Сравнив поступления в казну в виде налога на очаги в XVIII веке с более ранними данными, доктор Прайс убедительно продемонстрировал, что население Англии на самом деле снизилось примерно на треть с момента реставрации монархии. Естественно, добросовестность его вычислений находилась под вопросом, и другие исследователи с жаром оспаривали открытие. Несмотря на это, выводы доктора Прайса обрели статус непреложных истин, пусть с политической точки зрения эти истины были крайне неприятными."Сокращение населения есть самая страшная участь, какая только может постичь любое государство, — сетовал теолог-реформатор Уильям Пейли, — а его увеличение должно быть главной целью… по важности затмевающей все политические задачи"[54]. Пейли был не одинок; Питт Младший, бывший в ту пору премьер-министром, даже выпустил закон о помощи бедным, имевший своей целью именно рост населения

[55]. Закон обещал щедрые вознаграждения за рождение детей — Питт справедливо предполагал, что заводящий ребенка человек"обогащает" страну и в том случае, если его собственное чадо ждет нищета.

Сегодня нам интересно даже не то, насколько реальной была опасность вымирания англичан как нации. Удивительно, что обе точки зрения на проблему замечательно гармонировали со взглядом на мир, превыше всего ставившим естественные законы, разум и прогресс. Вы говорите, что население сокращается? Тогда заставьте его расти, ведь именно таким должно быть естественное состояние под покровительством тех законов, что, по Адаму Смиту, лежат в основе рыночной экономики. А может быть, оно растет? Превосходно, ведь никто не будет спорить, что увеличивающееся население — это источник богатства всего народа. С какой стороны ни подойди, налицо были все основания смотреть вперед с оптимизмом. Иначе говоря, вопрос о народонаселении в его тогдашнем понимании не мог поколебать уверенность человека в своем счастливом будущем.

Пожалуй, полнее и наивнее других эти оптимистические взгляды сформулировал Уильям Годвин. Священник Годвин, писавший очерки, не мог без содрогания глядеть на окружавший его бессердечный мир. Но он смотрел и в будущее, а оно обещало быть замечательным. В 1793 году он опубликовал"Исследования о политической справедливости". Книга не оставляла камня на камне от настоящего, но сулила будущее, в котором"не будет ни войн, ни преступлений, ни, как мы это называем, отправления правосудия, ни самого государства. Помимо этого там не найдется места болезням, страданиям, унынию и обидам"[56]. Разве не замечательный взгляд на мир? Конечно, автора этой книги можно было обвинить в подрыве устоев общества, ведь в утопических мечтаниях Годвина анархический коммунизм самого радикального толка обусловливал абсолютное равенство: отмене подлежал даже брачный контракт. Но цена произведения была столь высока (три гиней за экземпляр), что Тайный совет решил не преследовать автора. Идеи мистера Годвина стали модной темой в аристократических гостиных королевства.

Одним из домов, где увлекались подобными беседами, был Олбери-хаус, неподалеку от Гилдфорда. Проживавший там занятный пожилой господин, как сообщал"Журнал джентльмена" после его смерти в 1800 году,"был человеком эксцентричным в буквальном смысле этого слова". Эксцентрика звали Даниель Мальтус; он дружил с Юмом и боготворил Руссо, составлявших ему компанию во время долгих прогулок, посвященных ботанике. В очередном припадке презрения к материальным ценностям Руссо презентовал изумленному Мальтусу гербарий и собрание книг. Как и многие джентльмены, ценившие знания никак не меньше отдыха, Даниель Мальтус ни от чего не получал такого удовольствия, как от хорошего спора, и чаще всего оппонентом ему служил его одаренный сын, достопочтенный Томас Роберт Мальтус.

Вполне естественно, что земной рай Годвина не укрылся от их внимания, и вряд ли стоит удивляться, что добродушный чудак, каковым был Мальтус-старший, крайне сочувственно относился к утопии, построенной на господстве разума. Молодой Мальтус был настроен более скептически, чем отец. Мало того, в какой-то момент его взору открылся непреодолимый барьер, отделявший человеческое общество в его тогдашнем состоянии от замечательной вымышленной земли вечного мира и изобилия. Желая убедить отца, он подробно изложил все свои возражения. Даниель Мальтус был настолько поражен идеями отпрыска, что предложил опубликовать эти мысли и представить их на суд публики.

Сказано — сделано: в 1798 году анонимный трактат в пятьдесят тысяч слов увидел свет."Опыт о законе народонаселения и его последствиях для будущего развития общества" одним ударом сокрушил все прекраснодушные мечтания о вселенской гармонии. Несколько страниц — и земля ушла из-под ног самонадеянных мыслителей того времени: вместо прогресса людей ожидали лишь уныние, убогость и ужас.