Финансовый кризис

Самыми, пожалуй, популярными темами в Азии являются в настоящее время смена модели роста и пересмотр ориентиров во внешней торговле. Основная ставка при этом делается на Китай. КПК вот уже несколько лет видит своей задачей уход от роста экономики за счет экспансии относительно дешевых товаров в развитые страны. Эта модель вынуждала искусственно поддерживать низкий обменный курс юаня, скупая иностранную валюту, прежде всего доллар. По сути, все последнее десятилетие Китай развивался, завоевывая мировые рынки поставками в кредит, откладывая встречный спрос и накопив почти 1,5 трлн долл., размещенных в долговых бумагах развитых стран. Фактически это был отложенный спрос, который китайцы готовы начать реализовывать. С китайским рынком, насчитывающим более 1 млрд потенциальных потребителей, не может сравниться ни один другой потребительский рынок мира. Реализовать этот потенциал могли бы, по замыслу китайского руководства, программы борьбы с бедностью, государственные инвестиции, на которые решено было пустить часть накопленных международных резервов, и, наконец, превращение юаня в основную сначала региональную, а со временем и мировую валюту. К реализации всех перечисленных задач КПК уже приступила, и нынешняя рецессия в США, которая, по косвенным признакам, уже началась, может стать последним толчком к смене мирового лидера в сфере потребления.

Рыночная попытка

В России задача снизить зависимость экономического роста от мирового спроса (или мировых цен) на энергоносители была продекларирована едва ли не основной целью после кризиса 1997—1998 годов, вылившегося в обвал нефтяных цен в мире и дефолт и девальвацию в стране. Не случайно всю последнюю пятилетку экономические власти докладывают о том, что основным источником роста российской экономики являются уже не высокие цены на традиционные товары российского экспорта – нефть, газ, металлы и удобрения, – а внутренний спрос. Правда, при этом часто упускается из виду, что основным источником этого спроса является постоянно растущий приток в страну иностранной валюты в виде экспортной выручки и инвестиций, которые так или иначе неразрывно связаны с мировой конъюнктурой.

Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что еще в начале нового века правительству удалось выстроить систему, снижающую зависимость экономики от нефтяного экспорта. Прогрессивная шкала налога на добычу полезных ископаемых и экспортных пошлин на нефть помогла накопить довольно большие резервы в виде Стабилизационного фонда, практически расплатиться по внешнему госдолгу – об этом сегодня говорится очень много. Однако изначально не менее важной целью тех нововведений было создание системы искусственного снижения рентабельности нефтянки и стимулирование перетока капитала из этой отрасли в другие. По сути, до 2003 года правительство пыталось рыночными методами создать в стране более сбалансированную экономику. Понимая, что одного выравнивания рентабельности в отраслях недостаточно, власти активно работали над инвестиционной привлекательностью. На это была направлена и налоговая реформа, предусматривавшая не только сокращение налогового бремени, но и серьезное упрощение налоговой системы, и не совсем удачная попытка дебюрократизации, и совсем уж провалившаяся административная реформа.

Зубило вместо скальпеля

Следующим логическим шагом в сложившейся к середине нулевых годов ситуации должно было стать повышение рентабельности в несырьевых отраслях. И правительство двигалось в этом направлении, жестко ограничивая рост государственных расходов и поэтапно снижая налоговое бремя на экономику. Немало усилий было потрачено и на повышение культуры корпоративного управления. Крупные компании одна за другой стали выходить на IPO, причем не только (и даже не столько) в России, для чего им приходилось выстраивать прозрачный бизнес и начинать соблюдать права миноритарных акционеров.

Поворотной точкой в российской экономической политике стало «дело ЮКОСа». Удар, нанесенный разрушением самой успешной компании России по инвестиционному климату в стране, по судебной системе, по другим институтам, перечеркнул львиную долю усилий, предпринятых реформаторами в течение первого срока президента Путина. Двигаться дальше в том же направлении было сложно: практически все нужно было бы начинать с нуля.