Финно-угры и балты в эпоху средневековья

Для трупоположений устраивались большие ямы размерами 2,2–2,6x0,8–0,9 м. Трупосожжения составляли основную часть могильника. Часть их обнаружена в больших ямах, сходных по строению с ямами для трупоположений. Иногда остатки кремации ссыпались прямо в такие ямы, в других случаях помещались в небольшие деревянные ящики.

Часть погребального инвентаря сжигалась вместе с умершим, другую часть клали в могилу. Оружие в могилах представлено наконечниками копий, боевыми топорами, боевыми ножами и мечами. Среди украшений имеются витые шейные гривны с петлями на концах, спиральные и пластинчатые браслеты, подковообразные застежки, стеклянные бусы. Найдены и остатки головных уборов.

Могильник Гиркаляй по обрядности и инвентарю является типичным для куршских погребальных памятников Литовского Поморья.

В Курземе на некоторых могильниках вплоть до X–XI вв. продолжал бытовать обряд трупоположения. Обычно такие кладбища содержат наряду с ингумациями и трупосожжения, но известны и единичные могильники (Барта, Дикули, Медзе), содержащие исключительно трупоположения. Возможно, это обусловлено слабой изученностью памятников.

В период X–XIV вв. в Курземе, как и в более южных областях расселения куршей, преобладали грунтовые могильники с трупосожжениями. Наиболее распространенными были ямы площадью от 1 до 4 кв. м, ориентированные с юго-запада на северо-восток или с юга на север, т. е. примерно так же, как были ориентированы трупоположения в могильниках куршей. Изредка встречаются и более крупные могильные ямы, некоторые из них имеют площадь до 10 кв. м. Они предназначались для коллективных захоронений или для погребений знати.

В куршских могильниках восточных районов (Звиедви, Тилтини), там, где они соприкасались с земгалами, преобладает ориентация с северо-запада на юго-восток, отражающая, скорее всего, влияние земгалов.

В Курземе зафиксирован и иной погребальный ритуал, выявленный в нескольких пунктах, — сломанный и сожженный погребальный инвентарь погружали на дно озер. Одно из таких мест находок было обнаружено в оз. Вилкумуйжас в г. Талсы (Sturms E., 1936с, 72–86 lpp.). Произведенные здесь подводные исследования показали, что предметы находятся часто в небольших углублениях на дне озера. В местах скоплении вещевых находок зафиксированы остатки свай (Apals J., 1968а, 48 lpp.).

Начиная с XIII в. в северных и срединных частях Курземе появляются новые могильники с трупоположениями (Анце, Дундага, Маткуле, Лаукумуйжа, Пилтене и др.). Большинство их устроено на новых местах. Погребения в них ориентированы на запад и юго-запад, иногда с небольшими отклонениями, и сопровождаются украшениями — шейными гривнами, лентовидными браслетами, перстнями с витой передней частью или со щитком, монетами-подвесками XIII–XIV вв. Судя по инвентарю, это погребения куршей. Э. Штурмс полагал, что такие могильники оставлены куронизированными ливами, поскольку большинство их расположено в пограничной зоне, где соприкасались курши и ливы (Sturms E.

, 1936b, s. 49). Другие исследователи допускают, что это христианские захоронения части куршей — жителей так называемой области Vredecuronia, которая попала под власть католической церкви. Согласно договорам, заключенным в 1230 и 1231 гг., курши этой области согласились креститься и принять священников, присланных из Риги. В пользу такого предположения говорят и способ захоронения в рассматриваемых могильниках, характерный для христианских кладбищ, и примерное совпадение территории их распространения с областью Vredecuronia (Мугуревич Э., 1970, с. 34).

В то же время на остальной части Курземе долго сохраняется традиция кремации умерших. Только в XIV–XV вв. погребения с трупосожжениями постепенно уступают место христианским трупоположениям с ориентацией на юго-запад.

С историей Курземе тесно связана история ливов. Основываясь на письменных источниках, историк П. Йоханзен правильно утверждал, что в XIII–XIV вв. курши в северной и центральной частях Курземе жили вперемешку с ливами (Johansen Р.

, 1939). Это было подтверждено В. Кипарским, исследовавшим курземские топонимы, упомянутые в документах XIII–XVI вв. Среди них были выделены и топонимы прибалтийско-финского происхождения (Kiparsky V., 1939, karte 5). На основе археологических данных вопрос о куршско-ливских отношениях исследовался Х.А. Моора (Moopa Х.А., 1950, с. 29–37) и Э.С. Мугуревичем (Мугуревич Э., 1970, с. 21–36).