Финский дом

Раздался приглушенный толстыми стенами голос часового, а потом и ответный возглас, и в помещение вошел солдат. Он поставил автомат к другим, выстроившимся у стены, и завалился на нары.

– Поставь на предохранитель, – сказал ему Зыков.

– Да ладно!

– Я говорю: поставь на предохранитель!

– Солдат кряхтя, нехотя поднялся, щелкнул предохранителем.

– Дурак, это ж примета такая верная – чтобы раньше времени не началось…

Да-а-а, а вот еще про Шаманова рассказывают. Показывают ему Минводы, ну, вот достопримечательности разные, ключи эти знаменитые, памятники всякие, а потом говорят: «А сейчас мы проходим мимо винного погребка, который любил посещать Лермонтов».

А Шаманов в ответ: «Какого же черта мы проходим мимо!?»

Зыков подождал, но никто не засмеялся и он, нимало не смутившись, продолжил:

– Вот мне недавно капитан в Ханкале рассказал. Объявилась в Грозном старуха-чеченка, Фатима, что ли. Вот если какой солдат или офицер с ней поговорит или там имя свое назовет, то через день-другой или пропадет без вести или погибнет…

– Ты еще про волчьи ямы расскажи, – проворчал кто-то иронично из темного угла.

– Что за ямы? – заинтересовался задремавший было солдатик.

Зыков оживился, получив заинтересованного слушателя:

– А это такая вот страннейшая штука. Научились «чехи» такие ямы делать, что если над ней пройдет рядовой – хоть в полном снаряжении, – ничего не будет. А если офицер или вот наш брат прапор шагнет, то сразу провалится, и уж если повезет, то только руки-ноги поломает, а не повезет, то и сразу насмерть. Там колья и обломки сабель, прутки железные…

Старлей снова завозился на скрипучей койке:

– И что ты городишь, бойца пугаешь.

– А чего ему бояться, он же рядовой. Эт нам с вами бояться надо…

Тут кто-то невидимый в темном углу блиндажа подал голос:

– Я когда из Моздока возвращался, мне знакомый танкист рассказал. Вроде как вокруг Грозного ездит танк-призрак без экипажа, появляется то тут, то там и вступает в бои против чеченцев. Танк этот вроде как еще в первую чеченскую сожгли вместе с экипажем. Вот они теперь и мстят…

– Ну, насчет танка не знаю, – вглядываясь в темноту, ответил старлей, а вот за самолетом-призраком недавно целая охота объявлена была. Оказалось, какой-то левый «кукурузник» по ущельям летал, «духам» продукты и боеприпасы доставлял. Летал низко, радары его то видят, то нет – настоящий призрак.

– Сбили?

– Нет. Видно, понял, что охотятся за ним, и пропал.

Зыков, недовольный, что не он ведет разговор, вмешался:

– Это все фигня! А вот у меня друг фээсбэшник, рассказывал, что почти все пленные «чехи» говорят, будто перед атакой на их позициях появляются старцы в белых одеждах и с кривыми саблями в руках, и если за старцем идти, то ни одна пуля не тронет!

Старлей, громко с подвывом зевнув, снова подал голос:

– А вполне возможно. От наркоты привидеться может не то что старец, а и сам Аллах!

Зыков как бы согласно промолчал, и в блиндаже повисла зыбкая тишина. Маялся огонек коптилки, где-то капало, плавали в сумраке медленные пелены дыма.

Тишина настаивалась, словно чай. Наконец заскрипел койкой старлей. Сказал задумчиво:

– Если бы я сочинял роман, я бы в этом месте написал: «В мертвой тишине откуда-то со стороны дальнего хребта невидимым сверчком прострекотал крупнокалиберный пулемет…»

– В каком месте? – встрепенулся вдруг Зыков.

Немного помедлив, старлей пояснил кратко:

– В жопе!

Зыков помолчал и снова заблестел золотым зубом:

– А вот еще мне полполковника из сорок шестой рассказывал. Шли они колонной из Гудермеса, ну и напоролись на засаду. И вот, значит, лежат за бээмпэшками, перестреливаются. И вдруг этому полполковнику друг кричит: «Уходи оттуда скорее!» Ну, он вскочил, пробежку сделал и закатился в канаву. А в то место, где он лежал, из гранатомета ка-ак жахнет!

Да-а-а, а друг-то этот, который крикнул, еще полгода назад как погиб! Да-а-а…

Послушав тишину, повисшую во тьме, Зыков спросил:

– Кныш, спишь что ли? Серега… Зюзя… Товарищ старший лейтенант… Притворяетесь!

Но тишина, неотвратимо густея, плавала в блиндаже.

Зыков прищурился:

– Ну, как хотите, а я самое интересное хотел рассказать.

Но тишина все плотнее отделяла страдающего бессонницей Зыкова, словно в вату укутывая и блиндаж, и спящих в нем людей, и темноту за бойницами. Даже тихая капель незаметно прекратилась. И Зыков уснул-таки с открытыми глазами, словно загипнотизированный трепетом огонька в светильнике и тишиной.

И в этой мертвой тишине откуда-то со стороны дальнего хребта невидимым сверчком прострекотал крупнокалиберный пулемет…

Васенька (Кафе «Омар Хайям» на трассе Моздок – Грозный)

Лежать Васеньке было почти удобно. Развилка корней плавно выгибающихся к стволу, ровно легла под спину, а голова покойно пристроилась на выемке в столетней коре дерева. И если бы не странная слабость и проступающий через ткань куртки холод, было бы совсем уютно.