Финское солнце

– Забавно, – улыбнулась Хяйме. – А я слышала, что этот дом в народе называют Пароходом и заречным «Титаником». Это из-за того, что то тут трубу прорвет, то там крышу промочит? Или все же из-за хождений по морям, рекам и женщинам того капитана?

– Не думаю, – резонно рассудил Риэлти. – Скорее, здание похоже на пароход из-за острого угла. А жители верхней части города за то же презрительно называют его «Утюгом».

– Да, я слышала и об этом прозвище… – Хяйме пыталась еще чуть-чуть сбить цену дому и набить цену себе.

– Зато жители заречной, нижней части называют его «Домом». То есть собором.

– Слыхала. Наверное, настоящих соборов и просто красивых построек в промышленной части города мало, – продолжала побрюзгивать Хяйме, хотя цену сбивать было уже некуда.

– А может, это связано с барочными и даже готическими элементами фасада? – не соглашался Риэлти. – Похождения капитана повлияли лишь на цену отдельно взятой квартиры. Где вы еще найдете жилье по такой низкой цене?

2

– Ну вот… – выдохнула Хяйме. – Мой «Дом» – награда мне за то, что я объявила целибат и отказалась от всех мужчин.

Хяйме нравилось это слово, потому что оно было красивым, и еще ей казалось, что «целибат» произошло от «целлюлит». Или наоборот.

Однажды Хяйме прочитала в газете, что целлюлит бывает у девушек, готовых к деторождению. То есть у созревших уже. А у так и не родивших после климакса проходит. С тех пор она очень боялась, что целлюлит у нее однажды пройдет. От целлюлита она избавляться не хотела, а всё остальное – катись оно к черту!

Не успела Хяйме уйти от своего мужа Алко Залпоннена, как решила заодно поменять и квартиру, и работу. Чтобы начать новую жизнь и все старые концы – в воду. По природе Хяйме была женщиной весьма решительной и принципиальной. Даже жесткой.

После развода Хяйме боялась, что денег, полученных от раздела имущества, не хватит на новое достойное жилье. А тут такая уд ача: буквально за полцены!

«А всё потому, что в мире удерживается равновесие, – рассуждала она. – Стоит где-то чему-то убыть, как в другом месте непременно прибывает. Стоит от чего-то воздержаться или хорошенько пострадать, как приходят вознаграждение и отдушина. И наоборот: не успел ты нагрешить, как на вот: получи заслуженное возмездие и распишись».

Придя к такому заключению, Хяйме принялась изучать своих новых соседей. А присмотреться было к чему.

В подъезде Хяйме жил один странный человек. Ну очень странный и к тому же нелюдимый. Всегда один да один. Сдержан, замкнут и задумчив, аскетичен и сосредоточен. Даже в магазин выходит очень редко. Выходит, только если очень приспичит или если дома не останется ни крошки. Чем, скажите, не домовой?

3

Этим странным человеком был я. И я тоже присматривался к своим соседям. Точнее сказать, прислушивался. Взять хотя бы Веннике и Тарью. Тарья по завещанной предками привычке старается всё тащить в дом, а Веннике – выметать пыль и мусор из дома вон. То есть убираться и блюсти уют так, чтобы все блестело и сверкало.

Тарья работает грузчиком на хладокомбинате, в просторечье – «холодильнике». Это такой завод.

Раньше он работал носильщиком на вокзале и не знал забот, но когда в Нижний Хутор перестали приезжать туристы, перебрался на хладокомбинат. Уж чего-чего, а холода в наших сердцах завались, и мы будем пихать его по всему миру.

А еще в холодильниках комбината хранилась куча других продуктов: мороженое мясо тушами, например, и мороженая рыба горами. Потому что хладокомбинат с его большими складами выполнял в Нижнем Хуторе функции продуктово-логистического парка.

Если рыба залеживалась, ее перерабатывали и консервировали. Ну, скажите: разве это не логично? Благо, консервный завод, с территории которого нестерпимо несет рыбной тухлятиной, расположен всего-то через железный забор от «холодильника». Но речь сейчас не о нем.

Хотя почему же? Хладокомбинат и консервный завод, как и почти все более-менее стоящие предприятия города, принадлежали олигархическому клану Хаппоненов. Складами владел Хаппонен-средний. Сетью продуктовых гипермаркетов «Копеечка» – Хаппонен-старший, а консервным заводиком – Хаппонен-младший.

Горбатиться же на складах приходилось таким как Тарья и Веннике. Веннике до второй беременности работала уборщицей в одном из магазинов Хаппонена-старшего. Каждый день намывала пол и полки до блеска. Особенно тяжело было убираться в весенне-осеннюю распутицу и в зимние оттепели. Но вот Веннике ушла в декрет, и ей стало легче, хотя в непогоду Веннике по-прежнему чувствовала себя неважно. Зато теперь Тарье пришлось работать больше, чтобы прокормить жену, ребенка и зародыша в животе Веннике. Приходя на работу в огромные холодильные камеры, он первым делом думал, что ему сегодня нужно прикупить к ужину. Потому что им на комбинате товары отпускали со скидкой.

Оттаскав тяжести на работе, он с полными пакетами продуктов шел домой. По пути он задавал себе один вопрос: «Долго мне еще переть это всё на себе?»