Финт хвостом (сборник)

В комнате — сплошь одни шпионы, как флаги, вывесившие напоказ открыто-равнодушные лица. А Русский прыгает за диван, вылезает с кусочком отравленного мяса в зубах и швыряет его к ногам мужика из ЦРУ. У того физиономия чернеет от ярости, из пасти вырывается нечленораздельный рык, кажется, над башкой вздымается грибоподобное ядерное облако — и он обрушивает на голову Русского тяжеленную трость. Кошачий череп разбивается, точно яичная скорлупа, на гостей брызжет кровью и мозгами. Женщина судорожно хватает свою норковую шубку.

— Ты животное! — визжит она цэрэушнику, и начинается бегство с места преступления. Все мечтали увидеть, как Русский сдохнет, но не хотели лично вмешиваться в это дело, и правильно, Генрих II тоже не хотел, чтоб его втягивали в убийство грязного вшивого Беккета (говорят, Беккет под власяницей так и кишел вшами, не человек — живая пощечина общественной санитарии).

Год спустя я натолкнулся на этого парня из ЦРУ в танжерском баре «Парад». Худой стал, как жердь, и руки тряслись. Я заметил — он все время к полу тянется, словно бы гладит кого-то.

Какого, думаю, хрена, с чего бы я должен миндальничать с этим долбаным привидением на шарнирах?

— Скажи, а ты про Русского не забыл?

Он улыбается:

— Конечно, нет. Пора нам с тобой идти домой ужинать, да, Русский?

Он уходит. Бармен пожимает плечами:

— Кот-призрак. Никто не может понять, правда он верит в это... или, может, просто придуривается.

— Он правда верит, — говорю. — Понимаешь, я Русского отлично знаю. Русский — мой кот... и всегда был моим, старичок.

Джейн Йолен.

Удивительная фауна. Глава No 37: кошачья

1

Вот отпечаток следа —Ровно бы росчерк следователя.Покрытьем щебенки проследуетКисонька-неудачница.Так грязь по жизни протащитсяХоть падай, хоть стой! —Мокрой дорожкой простой.

2

Вороны с неба падают, Каждый — в черном, как падре, В их отпущеньи — гибель,

Грехи завершает финал. Прощенье их — в клювном изгибе На землю упало.

3

Кости — в гробах крохотных, Суть костного мозга лелеющих, В крошечных пароходах, Плывущих по рекам, как лебеди. Так палец, облитый вином, Укажет нам нашу вину.

4

Кожа, как сумка, вспорота,

От паха — до хрупкого горла, Паденье в кровавое горе — Последний, проклятый путь. Постигнуть последнюю суть —И кожу под суть разомкнуть.

5

Кровь выпита На дороге голода, Цементами впитана, В глотки вколота. Измучена, высушена, Втоплена городом, Навек сочтена горлом.

6

Плач — слишком скорыйДаже для плача.Так плачет ветер, словно палач,Над черной дорогой горя.Так плачут вороны — или кошкиНад полусгнившей едой.Так плачет в полночьЗабытая крошкаВ спаленке ледяной.

Сторм Константин.

Все от кошки лишь кожа ее

Она вбежала под сень деревьев и, не останавливаясь, понеслась дальше по протоптанным дорожкам на склоне холма. «Нина! Нина!» — кричал он ей вслед. Но она не обращала на это внимания. Сандалии глухо ударялись в голую землю. Еще один день испорчен. Еще одна сцена. Я злюсь? Только гнев и возмущение давали ей силы и свободу убежать. Но и то ненадолго. И все же ощущение свободы, пока оно длилось, было пьянящим. Он не побежал за ней следом, зная, что со временем она покаянно вернется.