Финт покойной тети

— Андрей, я в своем доме. Мне без музыки страшно, мне слышится шепот и шорох чужих одежд. И вообще я отсюда завтра уеду жить на дачу.

— От меня хочешь сбежать?

— И от тебя, и от всего. Буду выращивать помидоры и продавать на колхозном рынке.

— Флаг тебе в руки. Ладно, спасибо за обед. И перестань нагнетать истерию, ты иногда переигрываешь.

Умный, мерзавец.

В шесть часов подъехали родители, и мы сделали еще одну ходку на дачу. Квартира без картин, подсвечников, книг и зеркал смотрелась сиротливо. Я попросила родителей остаться на ночь. Они остались, и мне пришлось выслушать долгую нотацию из-за моего неправильного поведения. Я обещала исправиться.

Утром сквозь сон я услышала, как они ушли на работу. Сразу после этого настойчиво зазвонил телефон, руку тянуть было лень. Если опять Андрей, пошлю его на… далеко.

— Алло.

— Настя, ты на работу собираешься? У нас уборщицы забастовку грозятся объявить, они порошок на свои деньги покупают, ты же ключи от подсобки увезла.

Первым делом мне хотелось спросить, кто это говорит. Но через пять секунд сообразила — Лена из бухгалтерии. Надо все-таки иногда вспоминать, что числюсь на бетонном комбинате завхозом дирекции. Какой ужас! Ни за что! Ни за что больше не вернусь на работу, при которой постоянно хочется сидеть на больничном.

— Лен, а кто моих подчиненных усмиряет?

— А жена слесарева. Он ее уборщицей устроил, так она тут такой шорох навела! Уборщицы даже стены моют, а сантехник начинает пить только после обеда. Но ты не волнуйся, придешь, мы тебя обратно возьмем. Она не имеет права, ты инвалид.

— Уже нет.

— Что нет?

— Не инвалид. Лен, огромная просьба, увидишь слесареву супругу, скажи, чтобы завтра в одиннадцать обязательно была, я ей дела сдам.

— Увольняешься?

— С песней, флагами и барабаном на шее.

— Нашла место?

— Нашла.

— Про зарплату не спрашиваю, наверняка побольше нашего.

— Есть немного. Лен, ты извини, я занята. До завтра, хорошо?

Лена согласилась подождать до завтра, хотя ее любопытство заменяет ей все новости: печатные и телевизионные. Она сама себе журналист и редактор.

Пора было вставать. Я приближалась к цели своей уборки. Сегодня, по логике вещей, настала очередь лоджии и подпола.

Чертыхаясь, спустилась в подпол и стала выставлять на пол лоджии банки с овощами и мясо. Не здесь же их оставлять. Подпол потряс своими размерами. Получается, что у меня не двух-, а трехкомнатная квартира. По всему периметру подпола, впритык к стенам были поставлены стеллажи высотою в два метра, как раз под потолок.

Вход в типографию должен быть за средним стеллажом левой стены. Надо было снять банки и вынуть четвертую доску сверху. В пазах, куда вставлялась доска, нужно было нажать на «сучок» — кругляш в массиве дерева. Я послушно все проделала. Стеллаж плавно и абсолютно бесшумно въехал в стену сантиметров на тридцать, а затем влево. На месте стеллажа оказалась кабина, похожая на лифт.

Я вошла и нажала на единственную кнопку. Лифт с незакрывшимися дверями поехал не вниз, а назад. Стены узкого тоннеля были отделаны серым толстым пластиком. Через минуту лифт остановился. Я оказалась в темном просторном помещении. Свет шел только из подвала, оставшегося в нескольких метрах, и стало жутко. Нащупав выключатель, я щелкнула им, и большая комната залилась светом. Лифт вернулся на несколько метров в тоннель, и на его место встала бронированная дверь.

За все время ни один механизм не скрипнул и не дрогнул — абсолютная бесшумность. Помещение, в котором я оказалась, совершенно не было похоже на типографию, скорее на лабораторию. Вместо огромных станков стояли три белых агрегата, похожие на большие автоматические ксероксы. К стене было придвинуто несколько белых столов с оборудованием, похожим на химическое. Вокруг была поразительная чистота. Я подняла голову и заметила кондиционеры с пылеуловителями на каждой стене.

Станки для печатания денег я не стала трогать, еще не на то нажму и получу вместо ста долларов бракованную бумажку индийской рупии. А к столам я пригляделась. Пара предметов на них напомнили мне ультрафиолетовую лампу и детектор валют в обменниках сбербанка. Тут же лежала папка с обозначениями контрольных знаков у ведущих валют. В следующей папке лежали листы с квадратиками оттенков серого и зеленого цвета. На одном листе помещалось двадцать квадратов, каждого цвета было по десять листов. Ничего себе, двести оттенков. Если бы не различные номера под квадратами, разницу в оттенках на глаз не уловить.

В ящике у стены лежал пласт бумаги. Деньги, говорят, не пахнут. Еще как пахнут. Обожаю запах новых денег. В этой типографии именно так и благоухало. Бумага в широкой коробке была явно денежная, если ее использовать под стодолларовые купюры, «тянула» она не меньше чем на десять миллионов. На перспективу, значит, запаслись.