Фёдор Абрамов

Похороны в Верколе под залпы почётного караула. С кинокамерой Сергей Власов – артист Ленинградского Малого драматического театра. 19 мая 1983 г. Публикуется впервые

Племянник писателя Владимир Абрамов с супругой Анисией у могилы Фёдора Абрамова. Веркола. 1984 г. Публикуется впервые

«День с утра до вечера был солнечный, ветреный. Ветер шёл с реки холодный, но когда он стихал, становилось тепло. Пространство у могилы было огорожено, стояло оцепление из парней. Никто не рвался сквозь них, только одна старуха просилась: “Пустите ближе – много ли старуха места займёт”… Когда включили микрофон, показалось, что загремел гром. А это был ветер в сетке микрофона. Он то завывал, как в печной трубе, то будто пролетал тяжёлый самолёт. Самолёт и вправду пролетал далеко в небе, будто напомнил, что однажды Абрамов написал о серебряном крестике в небесах».

Много было перед открытой могилой, над лежащим в домовине Фёдором Абрамовым речей. Кто-то зачитывал по бумажке, но больше говорили от себя, от сердца, что шло от души в такую минуту. Писатели Солоухин, Белов, Личутин, Крупин, артисты МДТ Власов и Никитина…

«Гроб опустили при ружейном салюте. Подходили и бросали по горсти земли. Обнесли могилу жердевой оградой, к ней составили во много рядов венки и корзины с цветами».

Когда опускали гроб в могилу, кто-то приметил над угором, высоко в небе, кружащуюся не то журавлиную, не то лебединую пару…

«Белые лебеди, как ангелы, пролетели. Ангельская кротость, дух рублёвской “Троицы” снизошёл на всех, благость… И у многих были слёзы…» – прочитаем мы в абрамовском очерке «Когда умирает праведник». Нет, это не Провидение, но всё же…

Ангел-хранитель, шедший с Фёдором Абрамовым по жизни, принял его душу в свои объятия, забрав в неведомые, незримые человеку дали, избавив от земных мучений. Поживи Абрамов ещё немного, он бы наверняка воодушевлённо, как и миллионы своих соотечественников, принял время перестройки и вряд ли бы пережил 1990-е с их крахом Союза и полным уничтожением коренной патриархальной деревни, за судьбу которой он так переживал и боролся всю свою жизнь. По своим годам он мог бы перешагнуть рубеж тысячелетий и быть среди нас в новом веке, где вряд ли бы остался в стороне от всех процессов, бушующих в нашем обществе и в целом в мире. Он всегда был бойцом за правду и справедливость. Таким он бы и остался. Но судьба распорядилась иначе, и в мае 1983 года, когда Пинежье ещё только начинает как следует расправлять крылья от долгой зимы, трава-мурава на абрамовском угоре зазеленела уже без Фёдора Абрамова…

Спустя время любимый племянник Фёдора Абрамова Владимир бережно, плотно обложит могилку дорогого дядьки травяным дёрном и поставит на ней пирамиду из тёсаного смолистого ельника с навершиемной звезды, а в августе 1990 года, в год семидесятилетия писателя, на могиле будет установлен памятник творения его близкого друга Фёдора Мельникова – огромная каменная свеча, увенчанная по центру русским православным крестом.

В октябре 2017 года рядом с могилой писателя предадут земле и его вдову, всего три года не дожившую до столетнего юбилея. На вечный покой она могла остаться в Питере, в некрополе Александро-Невской лавры, где погребены её дед и отец, но она предпочла далёкую Верколу, и всё потому, что там был её Фёдор.

Эпилог. Малая планета № 3409 – Фёдор Абрамов

Потрясающая воображение жизнь и необыкновенная литературная судьба Фёдора Абрамова.

В одну из встреч со мной, когда книга о Фёдоре Абрамове была уже в работе, Александр Рубашкин, искренне любивший и ценивший Фёдора Александровича, в книге «Земля Фёдора Абрамова» сделал для меня такую надпись:

«Олегу Трушину! Ещё раз вспомнить Фёдора

и его широту и доброту за то, что он был.

Саша Р. 2018».

«Прижизненная слава – вещь очень сомнительная… – отметит в своём дневнике Александр Твардовский. – Никто из нас не знает, как и в каком ранге предстанет он перед потомством, перед временем. Но если бы мне было позволено мечтать о посмертной славе для моего творчества, мне бы хотелось, чтобы о нём сказали: оно было обращено к жизни, хотя и знало смерть; да, оно соприкасается со смертью, оно хорошо знает смерть, но любит жизнь»{53}.

Фёдор Абрамов словно знал, кем и в каком качестве он будет воспринят будущими поколениями. Он действительно, по его же выражению, озвученному на одной из читательских встреч, жил на своей земле, радовался и страдал за неё. Чтобы помочь искоренить беды, охватившие её, он отчаянно, не жалея себя, стучался во все двери общественного сознания, здравомыслия, но так и не достучался. Его проза и мысли стали воистину пророческими, и это ещё раз говорит о той чистоте души, с которой он жил.