Фиолетовое небо

— Я там была 4 дня. Понимаешь? И все эти дни за мной ходил пушистый паук, а за нами тот мальчишка. Я там столько видела интересного. Ты бы знал, как там красиво… древность повсюду конечно, народ чуть отсталый как будто, — парень поморщился после этих слов, — но очень красиво. И вкусно! Мне что-то говорили люди, я их не понимала. В итоге общались жестами. Примерно, как мой папа, когда мы ездили отдыхать все вместе, — я хихикнула, вспоминая деревню, в которую попала и где жила те 4 дня, — Вот так общалась!

Показала несколько движений, которыми намекала деревенским встречающим о том, что я не враг, голодная и вообще мир, дружба, жвачка. Кажется, что меня они тогда не поняли. Но врага не разглядели и к себе пустили. Волосы трогали, косичке удивлялись. А еще там девочек не было. Взрослые были разного возраста, мальчики были, а девочек не было. Не знаю, что там у них произошло, но обращались со мной, как с принцессой какой-то. Я же не глупая, замечала, что передо мной еду покрасивее ставили, а сами почти не ели за столом. Самое мягкое на вид одеялко давали. Да и вообще относились, как к сокровищу какому-то. Приятно-то как!

— Самое обидное, что я ничего не взяла оттуда. Если бы я догадалась…но откуда? Даже то, что с собой было — и то посеяла. Кисточка была для рисования и коробка обычная. Я в ней проект на конкурс тащила, сдала и пустую домой несла. Все там осталось. Родители думают, что я где-то потеряла, м-да.

— Так и что мальчик? — вдруг спрашивает парнишка.

— Ну как что…не знаю. Мальчик и мальчик. Правда кисточка ему понравилась моя. Кажется, там в деревне все чуть-чуть…в общем, не грамотные. Мне скучно было и я его буквам учила. А потом рисовали. Грязью рисовали, представляешь? Краски там не было. Мы им дом разрисовали белой грязью, цветочками всякими. А еще мы под одним окном расписались. Ну как…я свое имя нарисовала с завитушками, а он какие-то знаки.

Надо же. Впервые после возвращения у меня что-то внутри расслабляется. Пружина, как говорит сестра. И впервые я чувствую, что меня слушают и даже как будто верят. Приятно.

— А потом, знаешь. На 4-й день, когда я осознала наконец, что я не сплю. Я ведь думала, что это сон…потому что небо странное, люди с голубоватой кожей, звери тоже странные и вообще все это какая-то дичь. А потом я поняла, что сон таким не может быть. И лица. Я ведь во сне всегда не помню и не могу разглядеть лиц, — парень на этих словах чуть придвинулся ко мне, неосознанно, словно не хочет пропустить ни слова, — а тут все иначе. Люди…я ведь и сейчас помню их, каждого. Улыбки и даже родинки на лицах, такие белые точечки. Вот как у тебя над бровью. Только у тебя наверное шрам, а у них родинки. Почему я это помню? А еще, в тот день все ходили какие-то угрюмые. Напряженные. Некоторых мужчин я даже побаиваться стала. Не знала, куда себя деть, — всхлипнула, — и мальчик пропал. С утра был, поглядел на остальных, и пропал. А ближе к обеду он привел за руку старушку. От нее так пахло…тухло что ли. И страшная она была, странная и вообще. Она смотрела на меня так, словно я лягушка какая-то: и брезгливо и с жалостью. У меня тогда аж мурашки по телу прошлись. Она на мальчика так посмотрела, словно спрашивала что-то молча. Он кивнул и отвернулся. А она…она!

— Что она? — спросил мой незнакомый слушатель еще немного придвинувшись ко мне.

Я посмотрела себе на свитшот, положила руки в центр груди. Кисти одну на другую в самый центр. И посмотрела на парня.

— Она что-то громко вскрикнула, вот так руки положила и очень больно ударила меня! И знаешь, это было неожиданно и страшно. А взгляд у мальчика, я почему-то в этот момент посмотрела на него, взгляд у него был холодный, решительный. И смотрел он не на меня, а куда-то в сторону. Так дети делают, когда понимают, что виноваты, но не хотят слушать или видеть, что они натворили. И я упала.

— Куда?

— Я упала на скамейку. То есть, когда она меня толкнула, было ощущение, что я упала на какую-то плотную пленку и она лопнула подо мной. И я оказалась на скамейке, где нашла монетку. Но все, что было с собой, забыла в том месте, где было. Коробка, кисточка, которой дорисовывала поделку на конкурс, даже монетка та — все осталось в деревне.

Молчание. Все это время я смотрела куда-то вдаль, пытаясь вспомнить и отпустить прошедшие события. Поворачиваюсь к незнакомому парню.

— Ты веришь мне? — спрашиваю обреченно.

— Да, — коротко выдыхает он и сдвигается еще ближе ко мне.

Ткань джинсов задела мою ногу. Я только что поняла, что он присел слишком близко. Качели ведь такие большие, когда он оказался рядом? Слишком рядом. Страшно. Прохожих нет. Фонари не все горят. Вокруг так тихо, только редкие машины проезжают — я их почти не слышу.

Слышу, как тяжело он задышал. Страшно стало по-настоящему. Почему я вообще не встала сразу, как он подсел на эту качель?